Эпилог е.2
############
Нерон откинулся на спинку кресла, положив ногу на стол. Его подчинённые заводили в «офис» очередь заключённых.

Перед пленниками представал высокий мускулистый мужчина с бронёй на плечах, руках и ногах. Его обнажённые живот и грудь были покрыты мелкими шрамами. В шлеме были тёмные прорези-кресты для глаз, а между ними  от лба до подбородка металл выступал вперёд, образуя лезвие топора. Из-под шлема выбивались борода и длинные тёмно-русые волосы. 

По обе стороны от Нерона в углах комнаты дымились жаровни, отбрасывая на него оранжево-красные отблески. Работы набирали темп так быстро, что использовать весь заготовленный лес не успевали. Из части деревьев делали доски, другие лишь очищали от коры и веток и  целиком пускали на постройку срубов допотопного вида. Вот только и после вырубки, и после обработки оставалось огромное количество отходов. Отдельные бригады занимались изготовлением опилок и ДСП, но даже на это требовалось много времени и сил. Большую часть отходов просто сжигали.

Первая зима станет самым большим испытанием для всех поселений. Прошло шесть месяцев, но несмотря на все усилия, приложенные к установлению порядка, беженцев было слишком много, а крова — слишком мало.

Наконец вереница заключённых, по сути — рабов, прошаркала внутрь. Многие, взглянув на него, испуганно отводили глаза. Немалая часть всё ещё была в пижамах, кое-кто и вовсе не оделся. Их вытащили из домов и укрытий, заставили вскарабкаться в грузовики и доставили сюда.

На их лицах ясно читались негодование и страх.

Он не спеша осмотрел их.

К столу подошёл Лукан:

— Товар…

— Это срочно? Смертельно для людей?

— Нет, но…

— Или, быть может, мы сами умрём из-за проблем с товаром?

— Нет. Люди болеют. Скорее всего, разбодяжили какой-то дрянью.

— Это подождёт.

Лукан кивнул и отступил.

— Не скажу, что я какой-то особенно жестокий человек, — обратился Нерон к заключённым.

Они ему не поверили. Никто не расслабился и даже не пошевелился при этих словах.

— Вы работаете — вы получаете жетоны, — сказал Нерон. Он открыл шкафчик, выгреб кучку цепочек с прикреплёнными жетонами и швырнул их на стол. Они зазвенели и пара заключённых вздрогнули.

— Вот моя система. Мы не можем следить за вами на каждом шагу. Кров, еда, припасы — всё это нас тормозит, создаёт слишком много путаницы. Поэтому мы используем вот это. — Он ткнул кучку жетонов пальцем. — До тех пор, пока у вас есть такой, пока вы его заслуживаете, вы можете получить всё, что вам нужно на следующую неделю. Еду, воду и кров. Получаете больше жетонов — можете рассчитывать на большее. Роскошь, удобства, возможность пожаловаться мне и моим людям.

Он обвёл заключённых пронизывающим взглядом.

— Вы взяли вещи не имея жетона, а значит, вы — воры! Когда вам нечем расплачиваться в ресторане, вас заставляют мыть посуду. И я поступлю так же. Вы будете наказаны, и затем я вручу вас Лукану. Он даст вам работу на неделю, будет держать вас в цепях и выдаст самый необходимый минимум, чтобы вы смогли протянуть это время. Вы получите жетоны, которые у вас якобы были на руках. Жетоны, которые вы, можно сказать, украли у меня.

Он махнул своему помощнику латной рукавицей. У Лукана в руках был дробовик, а из его налитого кровью глаза исходил луч света. Лукан ухмыльнулся.

Заключённые всё равно не шевелились.

— Если попытаетесь сбежать, всё равно далеко не уйдёте. Одно из моих прозвищ — Гонитель. Я был хорош в поиске вещей и людей даже до того, как получил силы, а после этого стал ещё лучше. Если вы снова окажетесь здесь, и я узнаю вас в лицо, вам не поздоровится. Если попытаетесь увильнуть от своих обязанностей и свалите, вам не поздоровится. Всё понятно?

Он увидел неохотные кивки в шеренге.

— Вот так обстоят дела, — сказал Нерон. — Парни вроде меня руководят потому, что вам самим это нужно. Приспосабливайтесь.

— Приспосабливаться? — спросил один из заключённых. Старик с давно не мытыми и всклокоченными после сна волосами. По голосу казалось, что он малость пьян. — Единственная причина, по которой вы там, а мы здесь — это то, что у вас есть силы.

Нерон не пошевелился.

— Может, у тебя есть жетон, который мои помощники не нашли?

— Нету. Я работал полных девять дней, а они не дали мне ничего. И как я должен теперь отработать следующие семь дней? — спросил старик.

— Пока у тебя нет трёх жетонов, у тебя нет права смотреть мне в глаза и разговаривать со мной.

— Тогда можешь меня наказать, но я скажу. Ты просто не заслуживаешь этого — быть во главе. Ты приносишь больше бед, чем добра. Мы неплохо справлялись и до тебя. Ты просто бандит, которому повезло.

Нерон подался вперёд и поставил бронированный локоть на стол. Эта поза позволяла разглядеть на его плече эмблему — золотую точку в круге.

— Ты не представляешь, что силы забирают взамен, старик, чего они нам стоили. Тех войн, в которых мы побывали, людей, которых мы все потеряли. Ты не представляешь даже, чего стоит их получить. И вот когда ты это выяснишь, когда сам получишь силы, когда немного ими насладишься, вот тогда мы сможем поговорить. А пока ты не продвинулся настолько далеко, то лучше научись кланяться и расшаркиваться. Уж поверь мне, я лучше большинства. Я-то хотя бы справедлив.

— Ваши помощники требуют две недели работы за одну неделю пропитания. Они требуют сексуальных услуг и не отказывают себе в том, чтобы прибрать к рукам то, что мы сумели принести с собой. Драгоценные для нас вещи. По мне так это значит, что ты, видимо, ёбаный идиот, раз занимаешься управлением, пока они наживаются на тебе.

Двое подростков из группы бросили встревоженные взгляды в направлении старика. Парень и девушка примерно одного возраста, семнадцати или восемнадцати лет. Нерон разглядывал их те долгие секунды, пока обдумывал слова человека. Он глянул на Лукана.

Лукан пожал плечами. Он смотрел на шеренгу заключённых, и красный лазер его глаза скользил по их интимным местам. Пленники нерешительно мялись на месте.

Хулиган, самопровозглашённый шут Нерона, вошёл в комнату с холщовым мешком, полным хвороста и обрезков дерева. Он высыпал содержимое в жаровню. Там, где на ветках оставался снег, затрещал огонь и заструился пар, усиливая духоту комнаты. Он остановился, глянул на заключённых, затем посмотрел на Нерона.

Тот поднял руку, давая Хулигану знак.

— Хулиган, останься.

Нерон поднялся с кресла, пересёк комнату и встал лицом к Лукану, угрожающе возвышаясь над ним. Тяжёлая броня усиливала впечатление.

— Прости, — сказал Лукан немного хриплым голосом. — Мужик прав. Я тяну из тебя всё, что могу, Гонитель. Манипулирую тобой направо и налево.

— Трагедия, издевательство! — сказал Нерон. Потом он издал смешок и взглянул на заключённых. — Мы старые друзья. В следующий раз не пытайтесь настроить людей друг против друга, если они настолько близки, что у них даже клички парные. Хочешь ещё что-нибудь попробовать, старик?

Мужчина не показал разочарования:

— Ну давай уже, и что ты мне сделаешь?

— О, а вот это неразумно! — сказал Нерон. Он остановился, как будто охваченный приливом эмоций. Когда он наконец заговорил, с каждым словом его голос становился всё громче. — Ты нарушаешь правила, проживая на моей территории, оскорбляешь меня в лицо, а потом ещё и спрашиваешь, что я могу сделать?!

Старик не дрогнул.

— Эти двое, — указал Нерон на двух подростков, которые среагировали ранее. Он не отводил взгляда от старика, — они были с ним?

— Нет, — сказал старик.

— Да, — ответил Лукан, — все жили в одной комнате.

Нерон медленно кивнул. Его пальцы постукивали по столу.

— Не трогайте старика. Заприте, но не трогайте. А вот его детей…

— Нет, — сказал мужчина. — Нет!

— Пусть они получат за него. Чтобы не осталось сомнений, что они заплатили, — сказал Нерон. — Побрейте им головы и сделайте татуировки, большие и красивые, так, чтобы всем было видно.

Он поднял сложенную лодочкой ладонь. Медленно вращаясь, в воздухе начало появляться устройство, складываясь из возникающих из ниоткуда осколков, как паззл. Длинная игла, привод для чернил, рукоятка… Скоро вокруг него вращались три ёмкости. Жидкость появлялась не осколками, а по каплям, и затекала в ёмкости, пока осколки их не запечатали.

— Лицо? Шея? — спросил Лукан.

— Н-нет! — крик старика прерывался.

Нерон протянул устройство Лукану. Тот забрал тату-машинку, одновременно поймав второй рукой закончившие материализовываться склянки с чернилами.

Нерон подошёл к юнцам и схватил одного за подбородок, а другую за шею. Снова возникли осколки, на этот раз собираясь где-то внутри их тел. Но когда он отошёл, видно ничего не было.

— Шея или лицо, пожалуй сгодятся. Или оба. Что-то типа «Собственность Нерона», рисунок моей маски и, может быть, благодарность папаше, чисто чтобы сразу понятно было, — размышлял Нерон. — И раз он спрашивал, то не забудьте их немного отделать, и… хм… Мы уже распродали товар?

— Немного ещё осталось, —сказал Хулиган. Он лыбился, всё ещё держа в руках пустой мешок. Наслаждался зрелищем.

— Ну тогда, раз уж это весёлое сборище хочет получать всё бесплатно, отсыпьте детям этого человека немного товара.

— Нет! Нет! Пожалуйста!

Нерон уставился на вопящего мужчину.

— Когда придёт время возвращаться к папаше, я хочу, чтобы они так подсели, чтобы ползали за моими помощниками и умоляли принять любую услугу ради дозы.

Старик осел, сложился вдвое, упав настолько, насколько позволяли ему цепи, протянутые к наручникам людей по обе стороны от него. Подростки отпрянули от приближающихся Лукана с Хулиганом, но из-за цепей смогли отойти лишь на полметра.

Заключенные сдвинулись, прикрывая их, частично из-за натяжения цепи, частично из-за подсознательного стремления защитить самых уязвимых.

Хулиган подпрыгнул и перевернулся, пробежался по потолку и спрыгнул у них за спиной. Покрутив на пальце связку ключей, он принялся расковывать узников. Лукан ударил прикладом одного из пленников, стоявших у него на пути, и заключённые попятились, снова натягивая цепь.

— Дядя! — закричал парнишка. Его охватила паника, но Хулиган был сильнее, чем выглядел.

— Всем остальным задайте трёпку, — скомандовал Нерон. — Но чтобы работать смогли. Веришь или нет, дядя, я пытаюсь рулить этой территорией. Я не особенно жесток. Относительно некоторых. Есть люди куда хуже меня.

Мужчина выглядел оглушённым, попеременно глядя на Нерона и на борьбу своих племянницы и племянника, которых волочил в заднюю комнату Хулиган. Лукан бросил Хулигану тату-машинку и чернила.

— Дядя! — снова закричал парнишка.

Дверь захлопнулась, и старик выглядел так, будто его огрели дубиной.

— Остальные! Я знаю, что я вам не нравлюсь, и не собираюсь этого менять. Но нам предстоит пережить эту зиму, и упорно работать даже в холода. Мы будем расширяться. Если вы в итоге не свалите, то, я думаю, сможете увидеть плоды моих трудов. Мы справимся лучше, чем другие округа.

Они слушали, пусть и лишь потому, что альтернативой было слушать крики из соседней комнаты.

— Знаете, что там у них происходит? Толпы людей сидят перед огнём плечом к плечу в огромных пустых зданиях, по очереди выбираясь за дровами. Дичают без общества, коротают дни, растягивают рацион, пытаясь не замечать обоссанную постель или кучу, оставленную в углу каким-нибудь ребёнком или стариком, которого нельзя выставить на улицу. Мы уже в лучшем положении, понимаете? Мы можем работать и в этот сезон, потому что у меня есть инструменты, тёплые вещи и всё остальное, что нам нужно, и это не даст нам съехать с катушек. И когда пройдёт зима и наступит весна, мы будем уже на шаг впереди и вы будете жить в нормальном жилье, на голову превосходя тех новых людей, которые придут проситься к нам жить.

Он повернул голову и посмотрел на группу заключённых.

— Вы меня ещё поблагодарите. Не потому что вам этого захочется — скорее всего, сама мысль об этом всё ещё будет вам отвратительна, вы всё ещё будете меня ненавидеть, но когда-нибудь в глубине души вы почувствуете благодарность. 

Никакой реакции.  Теперь они боялись и были готовы подчиняться.

— Забирай их, Лукан. Объясни им хорошенько, что воровства в этой общине не потерпят, потом устрой их на ночь. Завтра они начинают работать. Когда справишься, поговорим о товаре.

Лукан кивнул. Он махнул дробовиком, и шеренга пришла в движение, лишь звенели пустые наручники в том месте, где раньше были подростки. Некоторые узники поспешили помочь встать старику.

Группа покинула комнату.

Нерон подождал, пока они не ушли, потом стянул с головы шлем. Он провёл рукой по волосам, почесал бороду.

Затем прошёл к столу и сел. Кресло оказалось не в том положении, в каком он ожидал, и он понял, что падает.

Обмотанная вокруг его голой шеи цепь натянулась и он остановился рывком. Он всё ещё сидел на подкосившемся кресле, его ноги болтались в воздухе, цепь вокруг шеи не давала упасть.

Когда мгновенный приступ паники прошёл, он потянулся к краю стола. Звякнули цепочки наручников, натянувшись между его запястьями и подлокотниками кресла. Они были продеты через завязки наручей, а не застёгнуты вокруг бронированных запястий, но от этого не становилось легче от них избавиться.

Он поднял ноги, пытаясь оттолкнуться от нижней поверхности стола, чтобы ослабить давление на шею. Эту возможность ему оставили. Он подтолкнул кресло, потянулся вперёд…

— Поверь мне, тебе не стоит так дёргаться.

Он застыл.

Она сидела на столе, держа обеими руками конец цепи, которая тянулась к потолку, перекинутая через крюк, и вниз к его шее. Она удерживала его на весу.

Она немного наклонила голову. У неё была маска со змеиной улыбкой — в уголках рта клыки выступали за линию губ, но этот оскал был почти скрыт за складками тяжёлого шарфа на плечах. У маски были раскосые глаза, чёрные от края до края, и рожки, которые изгибались над головой. Волосы, собранные в мелкие чёрные косички, свободно выбивались из-под маски. На ней были рабочие штаны и чёрная куртка поверх чёрного облегающего костюма.

— Посмотри-ка вниз, — сказала Чертёнок.

Он так и сделал в меру своих способностей.

На полу лежала доска. Из неё неравномерно торчали зазубренные гвозди и лезвия. Доска была расположена так, что если бы он упал, штук двадцать пробили бы ему голову и шею в разных местах.

Он почувствовал, как стынет кровь. Если он окажется для неё слишком тяжёлым, или ножка кресла соскользнёт...

Как ей это вообще удалось?

— Похоже, ты понял, как обстоят дела, — сказала она. — Теперь, если не хочешь чтобы тебе настал полный тунец, лучше сиди смирно. У нас с тобой будет разговор.

Он глубоко вздохнул.

— Ладно. Разговор. У меня есть деньги, хотя это невеликая ценность, есть запасы еды, которых хватит, чтобы продержаться зиму… мы перебьёмся, растянем, если нужно. Есть территория. Немало товара.

— Товар будет первой темой нашего разговора.

— Можешь забирать всё.

Она вздохнула.

— Я не хочу его забирать. Хотя бы потому, что я прекрасно знаю, что товар палёный, и люди от него болеют.

— Ты слышала?

— Я подсыпала туда кое-что.

— А.

— И я слышала. Вот только мне не нужна эта твоя херня. Как раз наоборот.

— Ты испортила мой товар, чтобы продать мне свой.

— Может, ты перестанешь наконец болтать? — спросила она. — Чем дольше это длится, тем больше устают мои руки, догоняешь?

— Догоняю.

Она поставила острый носок ботинка на краешек кресла между его колен.

— Давай поступим так. Ты продаёшь наркоту. Для меня это типа как больная тема, я уверена, ты меня поймёшь. Клеймить и тиранизировать людей — это тоже не круто, понимаешь?

— Ааа. Мститель.

— Нет. Когда же ты уже заткнёшь свою пасть? Ты каждый раз ошибаешься, а одна из причин, по которым из меня получился бы хреновый мститель — состоит в том, что я отпущу эту цепь, если ты меня достанешь.

— Я… угу…

— План был в том, что я совершу сюда променад, устрою пиздец, оставлю визитку и свалю. Типа как модус операндус, понимаешь? Я работаю над тем, чтобы получить репутацию, эээ… не-убийцы. Вроде как пиздецоустроительницы, если угодно.

— Модус операнди, — на автомате поправил он.

— Упс! — воскликнула она. Он начал падать, цепь застучала, проходя через потолочный крюк.

Падение резко остановилось полсекунды спустя. Его краткий вскрик запоздал — он последовал уже за остановкой.

— Что я там говорила? А, точно. Хорошо. Вышло так, что я подслушала всю твою речь, всю сделку, и теперь у меня есть проблема — она прозвучала очень, очень знакомо.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Держать район и править, внушая страх? Я видела, как люди идут этим путём. И получалось у них поестественнее. В твоём исполнении это смотрелось фальшиво.

— Так уж я работаю, — произнёс Нерон.

— Я не куплюсь на такие отмазки. Видишь ли, в мире не так много основных игроков. Еще меньше тех, чьё положение даёт доступ к грязным секретам и ключевым фактам. Перестань притворяться, что у тебя память как у золотой рыбки. Ты получил помощь. Без ресурсов извне ты бы такое тут не устроил.

— Моя сила в том, что я умею создавать вещи. Инструменты, сырьё, оружие. Ресурсов у меня в избытке.

— Даю тебе пять секунд. Потом я отпускаю тебя и иду допрашивать Хулигана.

— Хулигана? — его взгляд метнулся в направлении комнаты, куда тот ушёл, но обзор был перекрыт столом.

— В данный момент он немного связан.

— А Лукан?

Как будто в ответ на вопрос, раздался стук в дверь.

Чертёнок встретилась глазами с Нероном. Несколько долгих мгновений оба сохраняли полную тишину.

— Заходите! — крикнула Чертёнок.

Дверь открылась и вошли трое детей. Мальчик старше десяти с растрёпанными светлыми кудрями, десятилетняя брюнетка с прямыми волосами и девочка на пару лет младше, с безумной ухмылкой —  темноволосая и со стрижкой пикси. Все были одеты в чёрное.

Нерон расслабил шею и его голова повисла. Он издал тихий стон.

— Не закроете дверь? — попросила Чертёнок.

Блондин так и сделал. Улыбающаяся девочка перебежала комнату и запрыгнула на стол с такой силой, что въехала в Чертёнка.

Нерон издал невольный вскрик, как будто испугался, что Чертёнок его выпустит.

— Чтобы ввести вас, сопляков, в курс дела, мы тут с Неро разговаривали, но я не могу не заметить, что кто-то ловит рыбку в мутной воде. Всё слишком уж знакомо.

— Каким образом знакомо? — спросил мальчик-блондин.

— Как будто он копирует одну мою знакомую. Вот только за ней никто вроде него не ходил и не конспектировал. И это рождает вопросы, — ответила Чертёнок.

— Да ничего подобного, честно! — просипел Нерон сдавленным голосом.

— И этот судак прикидывается дурачком, что меня реально бесит, — добавила Чертёнок.

— Вот уже две фразы с рыбами, — сказал блондин. Он засунул руки глубоко в карманы. — Но почему?

— Чуваки, — сказала Чертёнок, оборачиваясь, чтобы получше его рассмотреть. — Неужто я наконец смогла выдать такую отсылку, которую вы, спиногрызы, не распознали?

Девочка с прямыми волосами прошла через комнату и встала рядом с Нероном. Она пристально посмотрела на него сверху вниз и тихо и невозмутимо произнесла:

— Его зовут Нерон, а не Немо.

— Что? — воскликнула Чертёнок. — Постой, что? О нет! Реально?

Блондин кивнул и тихо фыркнул.

— Нет! О боже, нет! Всё то время, которое я въебала на подготовку, на приколачивание этой хуйни к полу, чтобы стул не соскользнул, на втыкание сраного крюка в потолок — всё коту под хвост из-за того, что я неправильно вспомнила имя!? Чёрт!

— Эй, — просипел Нерон. — Не… не урони меня. Ты не можешь… нельзя позволить таким маленьким детям увидеть такую кровавую сцену.

Младшая девочка соскочила со стола. Она резко рассмеялась в лицо Нерону, чуть переигрывая с восторженностью.

Чертёнок протянула ногу, поймала её за капюшон толстовки и подтянула к себе. Затем другой ногой обвила её вокруг шеи, чтобы та не двигалась. Девочка не сопротивлялась.

— Правда, Нерон? — спросил блондин. — Кажется, я припоминаю, как кто-то говорил про избиение и пытки тех подростков в соседней комнате.

— Да вы все паралюди! — вслух осознал Нерон. То ли догадался по последней фразе, то ли заметил на рукаве ребёнка золотой значок, который тот словно невзначай продемонстрировал.

Чертёнок едва обратила на это внимание.

— Чёрт! Но что за хрен тогда этот Нерон?

— Римский император, — сказал мальчик. — Предположительно, был плохим правителем, что иронично, учитывая выбор профессии этого парня, но вполне может быть, что он просто не нравился историкам, вот они его и засрали. Говорили, что он играл музыку, пока горел Рим.

— Арргх, — простонала Чертёнок. — В этой истории нет ни единой рыбы. Постой-ка, а это не тот, что трахнул свою мамашу?

— Свою он убил.

— Тогда точно никакой рыбы. Блядь!

— У нас нет выбора, — тихо сказала девочка с прямыми волосами. Она нажала большим пальцем на лоб Нерона. — Придётся его отпустить.

— Никаких убийств, Джульетта, — сказал мальчик.

— Никаких убийств, — повторила за ним Чертёнок, как будто цитируя фразу, которую она произносила так часто, что это стало привычкой. Она посмотрела вниз:

— Можешь на этот раз посидеть спокойно, а, Флор?

Девочка со стрижкой пикси кивнула. Чертёнок отпустила её.

— Так-то лучше. И без того руки устают, а тут ещё сидеть в неудобной позе.

— Я могу подержать, — сказала Джульетта без тени эмоций.

— Ага, щас, я больше не попадусь на эту удочку. Итак, НероН, почему бы нам не продолжить этот диалог? Ты либо дашь ответы на мои вопросы, либо тебя проткнёт сзади, как твоего второго любимого императора.

Мальчик сделал рукой жест «ну так себе».

— Пошёл ты! — ответила Чертёнок. — Эти остроумные злодейские реплики хрен придумаешь!

— Вот и перестань пытаться, — сказала Джульетта.

— В этом я с Джульеттой соглашусь, — сказал блондин. — Может, ты просто не предназначена для...

Чертёнок применила свою силу, на мгновение исчезнув и появившись. Слишком быстро, чтобы полностью стереться из памяти.

Она перевела дух и приступила.

— Почему бы нам не продолжить этот диалог? Ты либо дашь ответы на мои вопросы, либо единственной музыкой в конце этой истории станет твой голос. Вопящий.

Блондин показал большим пальцем вниз.

Она применила силу.

— Начинай рассказывать, Император, — с нажимом произнесла она чуть усталым голосом.

— Нечего рассказывать.

— На самом деле есть лишь два ответа на нашу маленькую дилемму, — сказала Чертёнок. Ты либо лжёшь, причём неумело, либо ты под каким-то безумным принуждением. Если это последнее, то ты на волосок от жестокой смерти. Если же… Что такое?

Мальчик качал головой.

— Это если первое.

Чертёнок применила силу.

— В этой ситуации на самом деле только два возможных варианта, — сказала Чертёнок, — либо ты сейчас очень неумело меня наёбываешь, либо находишься под принуждением. Если это первое, то не вижу причин тебя держать. Если последнее, то нахер мне сдался этот разговор.

— Либо, — добавил Нерон, широко распахнув глаза, — я говорю правду.

— Если окажется, что это правда, то мне потом будет очень совестно.

— Я едва могу думать. Кажется, эта цепь перекрыла кровообращение… В памяти пробелы.

— Терпи, — сказала Чертёнок. — Отсчёт пошёл.

— Я не…

— Пять, — начала Чертёнок, — четыре… три… два...

— Учитель, — поспешно произнёс Нерон.

— Я ничего не услышала, — сказала Джульетта, засунув палец в ухо и немного покрутив, словно делала вид, что чистит его. — Какая досада.

— Учитель? — переспросила Чертёнок.

— Ты пропустила ту часть, где ты отпускаешь цепь, — напомнила ей Джульетта.

— Тихо, — сказал ей мальчик и обнял сзади. — Может, как-нибудь в другой раз будет тебе убийство.

Нерон опасливо посмотрел на мальцов, затем пустился в сбивчивые объяснения:

— Учитель. Он дал мне план, сказал, что делать. Пока я следую плану его игры, мне дают припасы, которые я не могу создать с помощью силы, то, что нужно подделывать. Документы, наличные. Ещё он разблокировал мою силу. Я когда-то мог делать только некоторые вещи. Дротики делал, и я знаю, где находятся мои вещи, так что я мог помечать людей и отслеживать их…

— Ты перескакиваешь, — прервала его Чертёнок. — Это хорошо, ты торопишься. Лучше, чем прикидываться дурачком. Но вот здесь поподробнее, пожалуйста.

— Эээ... Хм?

— План игры, — подтолкнула его Чертёнок.

— Он дал мне указания. Там был целый список задач, сроки их выполнения. Я отправлял еженедельные отчёты, он присылал мне обновлённые инструкции. Я, эээ... Я не единственный. Есть и другие. Он сказал, что знает, что нет никакой гарантии, что всё сработает, поэтому инструкции различаются, как и люди, следующие им. Если кто-нибудь из нас достигает успеха, то он увеличивает награду, помогает нам стать ещё более могущественными. Если мы терпим провал или выдаём его, то дальше мы сами по себе.

— И если хоть у кого-нибудь получится, — высказала Чертёнок догадку, — у него будут полезные связи.

Нерон затряс головой, затем через секунду кивнул.

— Я не… возможно. Он сказал, что его не интересует власть ради власти. Что нельзя одновременно править из тени и носить корону.

— Но тому, кто хочет носить корону, он этого не скажет, — сказал блондин.

— Не знаю, — сказал Нерон. — И я сейчас не отрицаю, я не знаю, честно!

— Что-нибудь ещё? — спросила Чертёнок. — Поверь мне, не в твоих интересах играть в молчанку.

— Что… что вы хотите знать?

— Наркота. Откуда?

— Из Нью-Йорка.

— Слушай, вот сейчас совсем не подходящий момент, чтобы умничать! — сказала Чертёнок.

— Что? Нет-нет. Не тот Нью-Йорк, нет. Нью-Йорк Си. В том измерении расположился картель, на острове.

— Суперсилы?

— Да. Главарь — козырь. Из-за этого даже Стражники оставили его в покое.

Чертёнок кивнула.

— Кто-нибудь из вас троих, запомните это про себя.

— И когда ты говоришь «кто-нибудь из вас троих», — вздохнул мальчик, — ты имеешь в виду меня.

— Почему это, Сэмюел? — произнесла Джульетта своим безэмоциональным голосом. — На меня можно положиться.

— Давай подробнее, император. Постарайся меня впечатлить, — сказала Чертёнок. — Копай глубже, вспомни что-нибудь, что мне будет интересно услышать.

— Я… нет. Ничего не приходит на ум.

Чертёнок вздохнула.

— Ладно. Тогда, полагаю, мы с тобой закончили.

— Мы болтали слишком долго, — сказал Сэмюел и глянул на Джульетту. — Скорее всего, он забудет не всю нашу встречу, когда ты используешь свою силу.

— Да пойдёт, — сказала Чертёнок. — Просто тогда используем Флор.

Все взгляды устремились на девочку со стрижкой пикси.

— Эээ… А кто она? — спросил Нерон.

Флор повернулась, словно проверяя, что всё нормально. Она не могла даже стоять спокойно — постоянно переминалась с ноги на ногу и дёргалась .

— Вперёд, — скомандовала Чертёнок.

Флор буквально запрыгнула на грудь Нерона, схватившись за цепь, чтобы не соскользнуть и не перевалиться через него. Чертёнку пришлось покрепче перехватить цепь, чтобы не уронить их.

— Блядь! — выругалась она, восстановив равновесие. — Какого хера, Флор?!

Девочка оседлала грудь Нерона и уставилась ему в глаза. Она широко ухмыльнулась, обнажив все свои зубы.

— Она что… она собирается съесть мне лицо? — перепугался Нерон. — Она выглядит так, будто собирается съесть мне лицо!

— Правила, — подсказал Сэмюел Чертёнку.

— Правило первое. Никакой наркоты, — начала Чертёнок. — Я не хочу, чтобы ты на неё смотрел, говорил о ней, слышал о ней, прикасался к ней, применял её и торговал ею. Ты больше не будешь отравлять семьи и разрушать чужие жизни.

Нерон дёрнулся, затем завопил во всю глотку:

— Я был когда-то странной! Игрушкой безымянной!

— Это не совсем то средство сдерживания, которое мы имели в виду, — прокомментировал Сэмюел. — Мы…

— К которой в магазине никто не подойдёт...

Сэмюел немного расслабился.

— О, да он, похоже, целиком её петь будет. Ну, это уже лучше.

— Теперь я Чебурашка, мне каждая дворняжка...

— Послушай, Нерон, — сказала Чертёнок. — Каждый раз, как ты будешь…

— При встрече сразу лапу подаёт!

— ...нарушать наши правила, ты будешь повторять это снова и снова.

— Мне не везло сначала...

— О, нифига себе, там, что ли, есть ещё слова? — спросила Чертёнок, отвлекшись от мысли.

Взгляд Нерона испуганно метался от одного человека к другому, а губы продолжали двигаться сами по себе.

— И даже так бывало: ко мне на день рожденья никто не приходил...

Чертёнок кивнула.

— Исполосуй человеку лицо ножом и получишь психа со шрамами, который на тебя охотится, а его репутация возрастёт…

— Теперь я вместе с Геной, он необыкновенный...

— Но преврати его в чувака, который вопит детские песенки...

— Он самый лучший в мире крокодил!

— … и ему будет чертовски трудно иметь дело со злодейской братвой.

Песенка наконец закончилась, и Нерон замолк, глотая воздух.

— Особенно если он будет параллельно танцевать, — добавил Сэмюел. — У него дёргались руки и ноги.

Чертёнок вздохнула.

— Флор. Дай нам сначала закончить объяснение, прежде чем ты решишь, каким будет правило.

— Если ты опять заставишь кого-нибудь рассказывать «у попа была собака», я не уверен, что мы в этот раз сможем его остановить, — добавил Сэмюел.

— Вообще-то мы всегда сможем его остановить, — тихо сказала Джульетта. — Но это нарушит правила Чертёнка.

Флор лишь ухмыльнулась, глядя Нерону в лицо.

— Правило второе, — начала Чертёнок.

— Пожалуйста, нет!

— Если он его нарушит, Флор, я хочу, чтобы он выбросил любое оружие или телефон, которые будут у него в этот момент в руках и начал вслух зачитывать Илиаду в течение часа, прежде чем нападёт.

— Нет, — сказал Нерон.

— Правило второе: никого не атаковать и не давать приказов, которые приведут к тому, что кто-нибудь или чья-нибудь собственность пострадает или будет потеряна.

— Нет! — крикнул Нерон. — Ты убиваешь меня, оставляешь без защиты!

— Вырываем тебе клыки, старик, — сказала Чертёнок. — Как-нибудь разберёшься. Сэм, помоги-ка спустить её.

— Быть единственным, кому можно доверять — полный отстой, — пробормотал Сэмюел. — Давай-ка, Флор. Оставь бедолагу в покое.

Флор спрыгнула вниз. Нерон вскрикнул, когда кресло покачнулось.

Сэм пинком отбросил доску с гвоздями и лезвиями в сторону, и Чертёнок опустила Нерона на пол.

— Вот теперь с тобой закончили, — сказала Чертёнок.

Нерон попятился и замер, когда оказался рядом с Джульеттой, которая подобрала доску и прижала её к груди с безопасной стороны, держа её за точки, свободные от лезвий.

Чертёнок посмотрела на него сверху вниз.

— Ты оскорбляешь мою старую подругу, используя её фишку, но извращая смысл. Так что, по-моему, у меня появилось новое хобби. Когда вы с Учителем свяжетесь, передай ему, что мне это совсем не нравится, и что я перестану его донимать, как только он прекратит копировать чужие планы. Ферштейн?

Нерон не смог заставить себя ответить.

— Всё дело в наследии, — сказала Чертёнок. — Это вроде как важно. Она нас покинула, так что только мы можем защитить это наследие. Теперь ещё кое-что. В нижнем ящике стола, справа.

— Ты победила, — сказала Нерон. — Победила ещё тогда, когда накинула цепь мне на шею. Ты забрала мою способность сражаться, исключила… использование некоторых сторон бизнеса.

— А ты быстро учишься, — заметил Сэмюел.

Чертёнок пересекла комнату и, потирая руки, подошла к двери, за которой ранее скрылись Хулиган и подростки. Она открыла дверь и сказала:

— Можно за ним больше не присматривать. Идите.

Подростки сбежали.

— Ящик стола, — повторила Чертёнок, когда они скрылись.

Нерон добрался до стола и выдвинул ящик.

Когда он показал, что там находилось, в его руке оказалась плюшевая кукла. Грубо сшитая, она представляла собой фигурку в белой одежде, в серебряной короне и с алыми губами.

— Я буду проверять тебя время от времени, — сказала Чертёнок. — У меня есть правило. Вот эта кукла остаётся на твоём попечении. И она должна оставаться безупречной, ты понял? Если с ней что-нибудь случится, малейший косяк, то я разозлюсь.

Нерон посмотрел на куклу в своей руке и спросил:

— Но почему?

— А потому что я вся такая загадочная. — ответила Чертёнок внезапно нормальным и усталым голосом. — Я ещё загляну, проверю тебя и куклу.

Она повернулась уходить и остановилась.

— И чтобы никаких упоминаний про всю эту фигню с рыбами, или я реально разозлюсь.

Нерон медленно кивнул.

Сказав это, она вывела всех из офиса, оставив бывшего злодея стоять и глядеть на плохо сшитую куклу.

За дверью трое детей забрали свои куртки и принялись одеваться.

Все вместе они вышли наружу, в темноту, холод и снег. Снег покрылся настом и хрустел под их шагами. Флор вытянула руки в стороны, как будто пытаясь обнять ветер. Она чуть не упала, но её подхватил брат.

— А эта кукла, она что, Регента изображает? — спросил Сэмюел, поправляя шарф.

— Ага.

— Я должен спросить. Почему?

— Наследие, — сказала Чертёнок. — Мемориал разнесло, когда Сын уничтожил оригинальный Броктон-Бей, и это раздражает меня сильнее, чем должно бы. Ну, я отвлеклась, о чём это я... отстойное у меня было детство, знаете ли. Уверена, вы сможете понять.

— Что навело тебя на эту на мысль? — спросила Джульетта.

— Интуиция, — ответила Чертёнок. — Большинство бы не догадались, учитывая как уравновешенно вы, мелкие, себя ведёте.

— Я всего на пару лет тебя младше, — возразил Сэмюэль, — чего это я мелкий?

— Короче, у меня было отстойное детство. —Чертёнок не обратила на него внимания. — Когда проходишь через такое, те люди, которые для тебя важны — они реально охуеть как важны, понимаете?

— Ага, — ответил Сэмюэль, в тот же момент, когда Джульетта сказала «нет».

— Так гадко сливаться с фоном, вот правда. И я даже не о силе говорю. Реально гадко. И, я думаю, ну, вы знаете, я не особо умею заботиться о других. Кроме вот вас всех, остальные важные для меня люди ушли из моей жизни, сами или…  иначе.

— В основном, иначе, — сказала Джульетта. Сэмюэл поддал её локтем.

— В основном, иначе, — согласилась Чертёнок. — И я мало что могу сделать. Я не из тех, кто таскает цветы на могилки или что-то такое. Не из тех, кто плачет, пусть иногда мне и очень хочется быть такой.

— Ты стараешься, чтобы их не забыли, — сказал Сэмюэл.

— Чтобы их существование не игнорировали. Я стараюсь. Но как это вообще сделать? Я должна доверять своей интуиции, а она говорит, что эта подруга должна в итоге получить справедливое признание. Так что, наверное, мне нужно внести свой вклад, убедиться, что люди не положат на это болт. Что же насчёт твоего брата, ну…

— Заставляешь людей заботиться о марионетках? — спросил Сэм.

— У меня ощущение, что он бы понял, — сказала Чертёнок.

— Это хорошо, — сказал Сэмюел. — Потому что я определённо не понимаю.

— Он… даже не знаю как сказать… Он любил раздражать людей, подкалывать их. Как его… ша… шаденфройде?

Сэмюел показал ей большой палец.

— Да! Вау! Шаденфройде. Я это сказала! Ну так вот, его вставляло, когда он заставлял людей быть несчастными из-за разных глупых мелочей. Хрен знает. В этом он был хорош. Он был великолепной задницей.

— Аиша была большой фанаткой задницы Жан-Поля, — сказала Джульетта. — Слышь, Флор?

Флор ухмыльнулась и кивнула.

— Ребята, вы ушлёпки, — сказала Чертёнок. — Это не то, что я сказала. Это мерзко, это не так, и идите нахер.

Сэмюел поправил шарф Флор, чтобы он закрывал ей лицо, затем прижал поверх него наушники, чтобы не сползал.

— Возможно. Надо не забыть рассказать всей банде о твоём фетише, когда мы вернёмся.

— Уж с тебя-то станется, — сказала Чертёнок. — А откуда ты вообще знаешь, что такое фет… а, забей,  глупый вопрос. Не могу думать в такой холод.

— Конечно, дело в холоде.

Флор, самой маленькой из группы, становилось трудно идти. Чертёнок подобрала её, размахнулась и забросила себе на спину.

Под ногами хрустел снег. Хоть уже наступила ночь, свет солнца отражался от луны, а потом — от снега, и, когда её глаза привыкли, темнота снаружи оказалась скорее сумерками, чем полночной мглой... Утилитарные здания выглядели угрюмо и сурово.

— Кроме нашей семьи, ты единственная, кто не зассал прикоснуться к Флоренс, — заметил Сэмюел.

— Не настолько она плохая.

— Совсем нисколечки, — сказал Сэмюел, — ну, только, знаешь, кроме того случая, когда она заставила абсолютно незнакомого человека хлопать себя по лбу каждый раз, как он хотел заговорить. Был ещё тот коп, которому приходилось кусать себя до крови каждый раз, как он встречался с кем-нибудь взглядом. Или как когда Натан, один из наших братьев без сверхспособностей, накричал на неё, и она сделала так, что ему пришлось крутиться вокруг своей оси десять раз каждый раз, как он входит в комнату, и считать от ста до одного перед тем, как он сможет положить в рот еды.

— Он похудел, — сказала Джульетта.

— Натан был на грани смерти, когда мы видели его в последний раз.

Чертёнок не обращала внимания на болтовню, но она почувствовала себя немного лучше, чем до этого. Сэм что-то сказал и подтолкнул Джульетту локтем, которая ограничилась только безэмоциональным комментарием.

Чертёнок посмотрела на них, чтобы удостовериться, что размолвка не превратится в драку. Именно тогда она и заметила размытое пятно.

Тень вдалеке, примостившаяся на коньке крыши.

— Чувствуешь её? — спросила Чертёнок.

— Её?

— Видимо, нет.

— Проблемы?

— Не знаю, — ответила Чертёнок. Она опустила Флор на землю, затем развернулась к фигуре лицом и подала ей сигнал широким взмахом руки.

Та не пошевелилась.

— Вот сука, — пробормотала Чертёнок. — Дайте мне минуту, пожалуйста.

Она перестала подавлять свою силу и увидела, как выражение их лиц изменилось. Растерянность.

От этого она почувствовала лёгкую грусть, но заметила, как они сбились в кучку. У них были не самые здоровые отношения, но всё же они были вместе. В штабе их было ещё больше. Её семья.

Она повернулась и пошла. Пробираясь через сугроб, проходя между двух зданий по кратчайшему маршруту, остановившись, потому что здесь был другой угол, она изо всех сил напрягала глаза, пытаясь оценить по падающим снежинкам, не привиделось ли ей это знакомое размытое пятно.

Несколько минут ушло у неё, чтобы забраться на крышу здания по строительным лесам.

Она смахнула вниз ногой кучу снега, затем уселась рядышком с размытым силуэтом Призрачного Сталкера. Устроившись, она подавила свою силу.

Они вместе смотрели, как дети Сердцееда прокладывают путь по заснеженной дороге.

— Если тронешь хоть кого-то из них, то…

Она среагировала раньше, чем Чертёнок закончила предложение. Чертёнок осталась на месте — слишком близко, чтобы стрелять, так как стрелам нужно было время, чтобы вернуться в реальность.

Через мгновение Сталкер уже неподвижно стояла на соседней крыше, направив оружие.

— Как я говорила, — сказала Чертёнок, не отрываясь от созерцания холмов и деревьев, покрытых поблескивающим снегом, — если тронешь хоть кого-то из них, то пожалеешь...

— Я вообще-то думала пристрелить тебя. — сказала Сталкер.

— Ещё тупее, — ответила Чертёнок. — Они довольно-таки страшные люди, и мне кажется, что некоторым из них я даже нравлюсь. Ну, то есть я хочу сказать, в самом деле, неужто ты хочешь разворошить это осиное гнездо?

— Без разницы. Ситуация не требовала этого.

Чертёнок пожала плечами.

— Там была куча злодеев, и ты выбрала нас? Почему, интересно?

— Кое-какие нерешённые вопросы, — сказала Сталкер.

— Вопросы насчёт Регента? О, слушай, да если ты реально хочешь, то мы могли бы дружески пообщаться. Накрашивать друг другу ноготочки, делать ту штуку с замороженными на ночь лифчиками — я всегда хотела это сделать. Я могла бы говорить о том, как я его любила, а ты — о том, как ты хотела его убить, и потом мы бы обе скорбели о нашей потере, и то да сё. А потом, если бы мы выпили несколько стаканчиков...

Чертёнок не стала заканчивать.

Призрачный Сталкер не пошевелила и мускулом, держа её на прицеле.

— Что? Не катит?

— Он рассказывал тебе, объяснил?

— Объяснил что? Да не может быть! Вы что, на самом деле это делали?

— Что? Нет!

— Ох. Чёрт.

— Ты пудришь мне мозги! Хочешь вывести меня из равновесия, дразнишь меня лесбийскими намёками.

— Я всех дразню такой фигнёй. Ууу, какая ты возбудимая!

— Не разговаривай со мной так, как будто мы друзья, и всё будет в порядке.

Чертёнок вздохнула, глядя, как трое из Разбитых сердец идут по дороге без машин.

— Ты носишь эту долбаную штуку на рукаве.

Чертёнок посмотрела на золотой кружок, который носили выжившие в битве с Сионом.

— Каждый раз, как я её вижу, я не могу не представлять на её месте мишень.

— Она тебя раздражает?

— Мы не заслужили этой победы, а все носят её так, как будто это медаль. Нас использовали, мы были марионетками.

— Её марионетками, — сказала Чертёнок.

— Это была не её сила.

— Вполне её. Поверь мне. Я видела, как она раскрывается.

Сталкер посмотрела в сторону. Она убрала арбалет в чехол.

— Хрен с тобой. Не стоит возни.

— Шикарно, — сказала Чертёнок. — Ты знаешь, как много людей её недооценивали? До самого конца. Я рада, что меня недооценивают.

— Ты пытаешься вывести меня из себя.

— Тебя забавно выводить из себя. И знаешь что: это круто. В итоге ты одна из тех людей, кто будет её помнить. Одна из оставшихся, тех, кто знает всю историю. Я не думаю, что она была злорадна, но мне кажется, что ей было бы приятно, что это так, и что тебя это выводит из равновесия.

— Не выводит, — возразила Сталкер.

— Ну да, мисс Нерешённый Вопрос. Ты со-овсем не цепляешься за прошлое. И тебя это совсем не колышет и не оставляет с чувством, что ты хочешь что-нибудь разбить, когда задумаешься об этом слишком надолго.

— Это не так, — сказала Сталкер. — И если ты продолжишь приписывать мне слова, которые я не говорила, я пропишу тебе арбалетным болтом.

— Ага, я вижу, совсем не волнует.

— Я жива, в отличие от неё.

— За все оставшиеся тебе годы ты, даже если очень-очень постараешься, не сможешь сделать и малую долю того, что сделала она. И ты будешь продолжать влачить своё маленькое одинокое охотничье существование, прибьёшь несколько плохих парней, будешь искать себе развлечение, а люди никогда не станут носить значка в твою честь.

— Этот значок не в честь Эберт.

— Возможно, не для всех, — сказала Чертёнок. — Он означает разные вещи для разных людей. Планету, которую они потеряли, испытания, в которых они уцелели, я не знаю. Но для меня это напоминание о Тейлор, и для тебя тоже. И каждый раз, как ты его видишь, он заставляет тебя вспоминать о ней, напоминает о том, что она сделала что-то великое.

Призрачный Сталкер достала арбалет, направляя его, но Чертёнок уже применила силу.

Сталкер постояла немного в оцепенении, затем убрала арбалет. Она начала нервно мерить шагами крышу, затем зарычала вслух, пнула кучу снега на краю крыши, рассыпав её в жалкий вихрь снежинок.

Гнев без выхода.

Чертёнок улыбнулась, поднялась на ноги, спустилась с крыши.

Она поплелась к машине, припаркованной на расстоянии. Сэмюэл стоял, прислонившись к пассажирской двери. Она ткнула пальцем, делая ему знак посторониться.

— Чего? — спросил он.

— Ты поведёшь.

— Но я же не умею!

— Ну так учись, — сказала Чертёнок.

— Повсюду снег и лёд.

— Полный привод. Меня не волнует, если мы будем добираться долго. К тому же ты можешь чувствовать людей, так что худшее, во что ты врежешься — это стена. 

— Ты так говоришь, как будто стена это мелочь. Но ладно. А какая-то причина для этого есть?

— Я в настроении почитать.

— Почитать?

Чертёнок пожала плечами. Сэмюэл сдался и обошёл машину к водительскому месту, пока Чертёнок забиралась на сиденье. Две девочки разместились сзади.

Чтобы наконец завести машину, у него ушло несколько попыток. Машина пришла в движение. Медленное, очень медленное движение.

Чертёнок подобрала ноги к груди, закуталась в одеяло и достала электронную книгу. Быстрая проверка показала, что ей пришло сообщение от Сплетницы.

Собрание?

— Наследие Аиши, — произнесла Чертёнок. — Превращение в культурную, крутую злодейку, фаза номер… сколько-то.

— Когда я слышу, как ты это говоришь, я преисполняюсь уверенности. Ты явно продвигаешься вперёд, — ехидно прокомментировал Сэмюэл.

— Сосредоточься на дороге, умник. Я не тороплюсь, и я не собираюсь делать ошибки, если хочу стать настолько же крутой злодейкой, какими были бы Чертёнок вдвоём с Регентом. Что мне читать?

— Двадцать тысяч льё под водой, — сказал Сэмюэл.

— Ясненько, — ответила она и уткнулась в книжку слишком быстро, чтобы заметить ухмылку на лице Сэмюела.