Вымирание 27.05
#################
— Бегите! — закричала я и последовала собственному совету.

Золотое свечение вокруг Сына затвердело, образуя сферу. Потом начало падать.

Остальные уже пытались убраться подальше, но отступать было некуда. Порталов не было, спрятаться негде. Скорость и размер сферы говорили об одном: люди в центре не смогут спастись.

Я держалась ближе к центру, чтобы лучше видеть всё, что происходило по другую сторону порталов. Я была одной из них.

В течение нескольких лет я регулярно занималась бегом, прерывая тренировки только из-за травм, в особо загруженные недели и в тюрьме. Годами я стремилась к большему, заставляла себя двигаться быстрее, укрепляла ноги и тренировала выносливость. Сейчас я использовала всё, чему научилась, чтобы рвануть вперед так быстро, как только могла. Крылья на моем ранце раскинулись, ускорители придали дополнительную скорость.

Лабораторный Крыс, который, видимо, осознал тщетность попыток спастись, вообще не пытался бежать. Он развернулся, держа в руке устройство размером с бейсбольный мяч. Технарь швырнул его, стараясь добросить до воды.

Не удалось. Лабораторный Крыс не походил на тех заключенных, что проводили время в качалке. Мяч не долетел до воды и покатился обратно.

Он выругался на языке, которого я не понимала, и побежал к устройству. Слишком медленно. Раз уж он не успевал спастись, прыгнув через край, то и достать его не сможет.

Мои насекомые набросились на устройство, заставив его катиться. Оно перевалилось через край. Лабораторный Крыс остановился.

Насекомые вокруг него уловили одно единственное слово: «Ангел».

Люстрация использовала свою силу. Это было похоже на ощущение, которое бывает при столкновении со стеной, но не в физическом плане. На мгновение мой мозг отключился, казалось, что тепло и энергия покинули тело, как будто кто-то щелкнул выключателем. Силы тоже меня оставили, радиус действия сжался до точки, контроль моментально сбился. Мгновением позже всё вернулось. Я пошатнулась, и чтобы не упасть, удержала себя антигравом.

Сфера над нами несколько уменьшилась. Наверное. Трудно разобрать, учитывая её размеры и скорость падения. Люстрация же, наоборот, выросла.

Я не успела увидеть, как сильно она выросла. Сфера достигла платформы, разрывая всё, чего касалась. Насекомые умирали при контакте с ней, и я ощущала, как распространяются разрушения, когда сфера добирается до всё большей и большей части сооружения.

Наружные края сферы всё ещё нависали прямо над головой, опускаясь на меня. Прямо на нас.

Я шагнула с края платформы и оттолкнулась, направляя падение вперёд и в сторону. Я была не против упасть, поскольку это отдаляло меня от сферы. Лучше я ударюсь об воду, чем позволю этой штуке коснуться меня.

Насекомые, которые не могли падать так же быстро, как я, погибали, когда сфера настигала их. Насекомые рядом со мной. Насекомые слева и справа от меня, насекомые подо мной.

На секунду мои чувства перестали совпадать с тем, что я видела. Я ощутила боль, всё онемело, будто меня швырнуло об воду, мысли потеряли связность. Но я всё ещё была на высоте примерно пятнадцати метров над водой. Изображение смещалось, словно меня толкали в сторону, несмотря на команды, которые я подавала летательному ранцу.

Люстрация? Нет.

С каждым ударом сердца я всё меньше понимала, что со мной происходит. 

Управление полётом не работает. Лечу по спирали.

Балансировка нарушена.

Кровь.

Ранение.

Я попыталась вдохнуть. Не смогла. Лишь ощутила боль. Правая часть груди, спина, живот, левая ягодица, левое бедро.

Я падала. Я развела руки в стороны, чтобы замедлить падение. Не вышло.

Правой ладони нет. Кровь. Искры золотого света пожирают культю, усиливая кровопотерю.

Падаю быстрее, сильнее крутит. Мысли непоследовательны. Когда крыло ловит ветер, меня бросает в сторону, резко крутит, чувствую, как внутри что-то рвётся, тянет из самой сердцевины тела.

Вспышка воспоминания: говорит Легенда. О Левиафане. Удар о воду на большой скорости опаснее удара о бетон.

Нужно замедлить падение. Это самое важное.

На мне насекомые. Я двигаю их, чтобы понять положение тела относительно окружения.

На ранце только одно крыло.

Ног нет. Осталась половина живота.

Тянущее ощущение вызвано органами, выскальзывающими из тела.

Мысли смазаны.

«Помоги, пассажир». 

Мольба, приказ.

Двигаю уцелевшими манипуляторами ранца. Прижимаю рану.

Крыло втянуто, ускоритель отключён.

Сосредоточиться на насекомых, на антиграве.

Активирую устройство так, чтобы остановить вращение. Влево, вправо, подстраиваюсь под скорость.

Дезориентация усиливается. Две-три секунды не понимаю, где я.

Сосредоточься на насекомых. Только на насекомых.

Летательный ранец работает рывками. Доверься интуиции. Боль усиливается. Жжётся. Тянет в середине тела. Синхронизирую пульсацию ранца с ударами сердца. Волны боли. Не пытаюсь понять, где я, ищу направление.

Сосредоточься. Сосредоточься.

Меняю положение, лицом к небу. Вижу парящего Сына. В воде стоит огромная мерцающая туманная фигура, держащая в руке десять-двенадцать людей. Она не ниже нефтяной платформы.

Буровая платформа рушится. Осталось только две опоры, всё сползает в воду.

Сосредоточься.

Лицом к небу. Что я делала?

Летательный ранец.

Антиграв. Направление, противоположное падению. Скорость замедляется.

Недостаточно. Падаю слишком быстро. Нужно замедлиться ещё.

Выдвигаю крылья. Ускорение.

Снова начала кружиться. Ощущения стали хуже, распространились по всей верхней части тела.

Вхожу в воду, кувыркаясь.

Удар не выбил воздух из лёгких, потому что там его не осталось. Вода выгнула и выломала крыло.

Движение остановилось.

Тону. Нужно включить антиграв, чтобы держаться на плаву, но система не рассчитана на работу под водой. Не могу держаться на поверхности, воздуха в лёгких нет. Медленно тону.

Я попыталась открыть рот, чтобы вдохнуть, но это удалось лишь с большим трудом, тело пронзила невероятная боль.

И всё же вдохнуть я смогла.

Из-под воды с моего тела начали подниматься крошечные пузырьки воздуха.

Вода вокруг окрасилась в красный цвет крови.

Шансов выжить нет. Рядом никого. Сын атаковал великана, разрывая его на куски. Кейпы, которых он держал, падали.

Платформа рушилась, две опорные колонны медленно заваливались в противоположных направлениях: одна влево, другая вправо. Сама платформа скручивалась и распадалась.

Как и я. Половины тела нет, остатки крови вытекают в воду вокруг. Кровь, телесные жидкости, внутренности.

Я не хотела умирать. Только не так.

Вообще никак.

Я вспомнила о снаряжении, сможет ли что-то помочь? Перцовый баллончик?

В бреду я едва не решила использовать его на нижней части тела. Каким-то образом мне показалось, что он сможет прижигать раны.

Тазера нет, уничтожен вместе с куском тела.

Пистолет?

Если бы я могла засмеяться, я бы это сделала. Но лишь в мозгу промелькнуло ощущение веселья. Покончить с собой — да, это решение, но не то, которое было мне нужно.

Я не была готова умереть, даже тогда, когда я летела над Броктон-Бей Земли Гимель, испытывая судьбу и не торопясь возвращаться.

Я точно знала, что не позволила бы этому случиться. Я бы поплыла обратно, подала сигнал о помощи, наплевав на гордость. 

Но сейчас, вот так? 

К чёрту всё, я хотела сражаться.

Забавно, я вела себя как идиотка, когда не имела возможности драться, и как никогда готова сражаться, когда мне не осталось практически ничего, кроме как примириться со скорой кончиной.

Я сумела вдохнуть ещё немного воздуха.

Просто позволь себе утонуть. Отключи антиграв, хлебни воды. И всё закончится.

Я не могу. Я не стану.

Однако с каждым ударом сердца боль становилась в два раза сильнее.

Браслет. Не работает.

В любом случае, у меня больше не было правой кисти, чтобы нажать на кнопку.

Устройство Лабораторного Крыса?

Я подумала о нём и тут же ощутила то, что ранее заглушала боль. Повторяющиеся толчки. Укол, пауза, ещё один укол.

Я приподняла руку над водой, перевернулась при помощи антиграва и на долю секунды услышала писк в тот момент, когда устройство показалось над поверхностью воды.

Часть платформы рухнула. Волна, вызванная падением, перекатилась через меня.

Я не могла задержать дыхание, так что закрыла рот, надеясь, что вода не хлынет в ноздри.

Меня кружило, кувыркало в потоке воды. Я ощутила тупую невнятную боль в месте, которое, кажется, перестало быть частью моего тела. Что-то рвалось. Внутренние органы плавали в воде рядом со мной.

Я снова оказалась на поверхности.

Тело требовало воздуха, я открыла рот и попыталась наполнить лёгкие. Или лёгкое — судя по всему, второе проколото.

Всё вокруг, казалось, двигалось в замедленном темпе, мысли одновременно разбрелись и сконцентрировались. Не осталось ничего, кроме адреналина.

Вода заполнила рот. Я закрыла его, шевельнула языком, пытаясь выплюнуть воду. Нужно подняться выше.

Всё вокруг темнело.

Толчки в руке не прекращались.

Устройство Лабораторного Крыса. Чтобы оно ни пыталось сделать, ему мешал костюм.

Я не могла потянуться и сдвинуть его, руки не было, не могла согнуть левую руку и достать его, она просто не могла так изогнуться. Попытавшись пошевелить левой рукой, я поняла, как сильно повредила ее при ударе об воду. Похоже, кость треснула или сломалась.

Я втянула воздух, заставила себя сделать ещё один вдох. Я слышала, как сипит в лёгких и горле.

Тогда я использовала ранец, переворачивая себя так, чтобы лицо оказалось в воде.

Я вытянула руки в стороны, качаясь на волнах.

Насекомые спустились сверху и сели на меня.

Завязки на устройстве были не из паучьего шёлка, тараканы принялись разгрызать их.

Лёгкие горели. В каждую секунду, в каждое мгновение боль усиливалась.

«Бывало и хуже», — подумала я.

Я не смогла себя в этом убедить, не смогла вспомнить ничего, что можно было сравнить с этим и поверить.

Через меня перекатилась волна. Тараканов смыло.

Ещё раз. Больше. Шершни и новые тараканы.

Они парили десять-двенадцать секунд, которые мне потребовалось, чтобы ещё раз поднять руку над водой. Я выпускала через губы пузырьки воздуха, чтобы убедить мозг, что я всё ещё дышу, чтобы убедить тело продержаться ещё чуть-чуть и задержать непроизвольный вдох.

Устройство отцепилось. Пряди шёлка зацепили его, а рой потащил.

Плечи. Спина.

Задняя сторона шеи.

Через бугор, который образовал мой капюшон.

Одни достигли линии, где начиналась маска и показались волосы.

Я хотела сохранить длинные волосы, носила костюмы, которые позволяли их распускать.

Когда меня переполняло отвращение к себе, когда я зациклилась на личных несовершенствах и полном уродстве своего тела, посреди кампании травли, которую мне устроили, я всё равно любила свои волосы.

Здесь была голая кожа. Костюм не мешает.

«Пусть это будет исцеление», — подумала я, прижимая устройство к шее.

Пауза… затем укол.

Игла проколола кожу.

Давление, словно какая-то жидкость заталкивалась в моё тело.

«Вылечи меня!»

Это было не исцеление.

Плоть срасталась, но это было не исцеление.

Боль исчезла так же быстро и решительно, как и появилась, но всё же это не было исцеление.

Не совсем.

Мысли стали яснее.

Там где вода встречалась с моей кровью, она густела. Там где плоть смыкалась, запечатывая внутри воду, процесс ускорялся.  Теперь единственным, что я чувствовала, была боль трансформации.

Мы на восемьдесят процентов состоим из воды, или сколько там? Надо же откуда-то брать ресурсы.

Вода просачивалась в горло, несмотря на все мои усилия держать рот закрытым.

Перевернуться и вдохнуть оказалось проще, чем секундой до этого. Рот открылся, но не только за счёт движений губ и нижней челюсти. Какие-то части моего лица теперь двигались и в горизонтальной плоскости. Мокрая ткань маски натянулась.

Я молотила ногами, но они оказались не слишком хорошо приспособленными для плавания. Я всё равно продолжила попытки. Когда они двигались, что-то происходило. Они были созданы так, чтобы их движения смещали брюшную полость, ритмично перекачивали воздух.

Я попыталась грести руками. Ну… одной рукой и ещё одной конечностью, форма которой всё ещё оставалась неопределённой. Разрастание противостояло непрерывному повреждению тканей, вызванному воздействием золотой выжигающей энергии, по-прежнему присутствующей на теле. Наконец она поблекла и погасла, позволив росту продолжиться.

Палец выдвинулся, стал шире, стал более плоским.

Он ещё не закончил формироваться, но уже позволял грести. Я начала продвигаться к платформе. Это было несложно, учитывая равномерное движение воды по направлению к узкому плотному водовороту, где воду втягивало в какую-то дыру на дне океана.

Я двигала руками какими-то резкими, не вполне мышечными усилиями. Гребки стали сильными, но не вполне управляемыми. Меня это устраивало. Сейчас мне не особо требовались ни точность, ни полный контроль. Я поплыла к одной из уцелевших опор платформы. Кольцо бетона, треснувшее от напряжения, в трещинах проглядывала арматура.

Я подтянула себя повыше. Движение вышло резким, судорожным. Мне удалось забраться лишь совсем немного, затем я сорвалась.

Ещё одна попытка. На этот раз я сконцентрировалась на том, чтобы крепко держаться, подтягивая ноги. Одна нога стала в трещину, другая — в другую, ещё одна упёрлась в бортик, где бетон раскрошился и не давал нормальной опоры.

Правая «ладонь» раскрылась, и это движение напоминало разрыв жестяного листа — ткань расходилась неохотно, с сопротивлением. Образовавшаяся поверхность больше всего походила на рану.

Плоть на краях сомкнулась, формируя обращённые друг к другу рубцы.

Я сомкнула части и рубцы встретились. Плоть всё ещё была нежной. Я решила не обращать на конечность внимания.

При подъёме летательный ранец предоставлял дополнительную подъёмную силу. Он был слишком тяжёл, мощность антиграва была невелика, но он всё равно помогал. Я находила, куда ступить ногами, где зацепиться рукой или манипуляторами летательного ранца.

Мне удалось войти в ритм, взбираясь по поверхности со всё возрастающей скоростью. Скоро я двигалась быстрее, чем бежала по ровной дороге. Рой сканировал поверхность и предоставлял карту мест, за которые можно было ухватиться.

Я испытала правую руку. Плоть уже не была нежной. Она затвердела. С обеих сторон через равные промежутки торчали наросты, похожие на зубы. Чересчур похожие на зубы.

Клешня.

Я подняла её над головой и яростно вогнала в трещину.

Так я могла взбираться ещё быстрее. Я добралась до участка, где бетон закончился и началась ферма из стальных балок, усиленная диагональными парами раскосин.

Взбираться по ним оказалось ещё проще. Каждая нога заканчивалась острым когтем, которые проскальзывали по металлу, но, в конце концов, сейчас у меня было семь конечностей. Даже если половина из них пыталась найти опору, то в любой момент времени оставалось три или четыре надёжных точки сцепления.

Внутри кипела ярость, которая была не совсем моей. Я знала, какой бывает злость, я знала, как она действует на моё тело, как влияет на чувства. Здесь было что-то другое. Гормоны заполнили вены и принуждали тело действовать. Новые части тела были злыми, созданными исключительно для активных действий: драки или бегства. Они принуждали меня действовать и не давали мне оставаться спокойной.

Специализацией Лабораторного Крыса было превращение людей в оружие, он заставлял их принимать форму, которую вкладывал в рецепт, а затем действовать. Понимание этого не позволяло само по себе прекратить воздействие. Мной управляла волна эмоций, принуждавших подвергнуть себя опасности в бессмысленном бою, в котором я всё равно ничего не смогу противопоставить Сыну.

Я могла бы развернуться, если бы захотела. 

Но я не хотела. Мне нравились эти чувства, нравилось переступать собственные границы и действовать.

Лучших результатов в своей жизни я добивалась, когда поступала именно так.

Я добралась до вершины колонны и замерла. Я не задыхалась, устройство конечностей не позволяло им уставать. И всё же надо мной сейчас появилось препятствие, а рассчитывать на то, что летательный ранец выдержит мой вес, я не могла. Я взглянула вниз и не смогла различить отдельных волн. То тут, то там мелькали белые точки, отмечающие гребни.

Вода всё ещё изливалась из отверстий ранца, когда я потянулась, согнула две «ступни» хитиновых лапок, обняв балку над головой, затем качнулась и схватилась клешнёй за поперечину. Я испытала надёжность её хватки. Похоже, сможет выдержать весь мой вес. Это хорошо, хоть сейчас в этом и не было нужды.

Движение по нижней поверхности платформы было достаточно быстрым. Требовалось только по-другому мыслить, абстрагироваться и думать только о перемещении ног, хвататься, обладая лишь одной нормальной рукой.

Одна из балок оборвалась под моим весом, и я едва не упала. Мне удалось зацепиться третьей ногой и дотянуться рукой до конструкции. И там, и там хватка была ненадёжной, но всё же я смогла качнуться и ухватиться за ещё одну балку, обеспечив свою безопасность.

Я добралась до края платформы, взглянула вверх и вокруг и увидела, что бой продолжается.

Или скорее не бой, а систематическое уничтожение. Единственные, кто мог постоять за себя, были Легенда, Зелёная Госпожа, Притворщик и Эйдолон. Но даже они больше уклонялись от ударов Сына, чем причиняли ему вред. Время от времени Эйдолон и Зелёная Госпожа пытались что-то предпринять.

Оставшаяся часть платформы стабилизировалась. Наверху остались лишь немногие. Люди Сталевара, Эксцентрики, составляли основную часть этой группы.

Сангвиник занимался двумя ранеными. Не Эксцентриками, но их я тоже не знала. У парнишки были красные волосы и кожа с текстурой, напоминающей свернувшуюся кровь. Ранения у пострадавших были закрыты коркой, струпья были больше, чем моя ладонь. Чем моя клешня.

Сталевар посмотрел на меня и его брови поползли вверх.

Я открыла рот, чтобы заговорить, но обнаружила, что не могу. Язык был тонким и покрытым чем-то твёрдым, а края рта приняли странную форму.

Тогда я заговорила через рой. Через то, что от него осталось. Жужжание, гудение и скрежет:

— Лабораторный Крыс. Коробочки, которые он дал нам, они предназначены срабатывать в случае ранения. Они запускают трансформацию.

— Это может вернуть в строй нескольких бойцов, — сказал Сангвиник, не отводя взгляда от раненого. Его руки были протянуты к двум ранениям одного человека, одна рука втягивала кровь, другая выпускала. Он что, чистит её?

— Его трансформации временны. Способ выиграть время. Меня разорвало напополам, и я не уверена, что буду целой, когда всё закончится.

— Но она сработала? — спросил Сталевар.

Я судорожно кивнула.

Я потянулась здоровой рукой — движение вышло дёрганным — и ощупала шею и плечи.

Та скромная мускулатура, которая недавно у меня была, исчезла, кожа была натянута, а под ней проступали различных размеров жилы, сухожилия. Насколько я поняла, мышцы были поглощены превращением, чтобы создать плоть в других местах.

Сталевар нахмурился, затем потянулся к сумке на ремне. У него было такое же устройство.

Он помедлил секунду, затем прижал его к одному раненому.

Устройство издало писк, и в уголке загорелась лампочка.

Кейп дёрнулся, спина его выгнулась.

Мгновение спустя началась трансформация, на руках и ногах проступили вены.

— Следующий, — сказал Сталевар. — Дайте мне ещё одну.

Сангвиник протянул ему коробочку, Сталевар использовал её. Когда началась трансформация второго кейпа, вокруг наиболее выступающих вен первого уже появилась чешуя.

— Траншея, — сказал один из Эксцентриков. — Если мы сможем добраться до неё…

— Мы не сможем, — сказал Сталевар, глядя в воду. — Но она надела одну из них. Надеюсь, что она позаботится о себе сама.

Их разговор о товарище заставил меня вспомнить об остальных. О Мраке. Он вернулся через портал и стоял недалеко от края платформы, но гарантий не было никаких.

До воды было безумно далеко, а летательного ранца у него не было. Масамунэ так и не начал их массового производства.

Над нами Зелёная Госпожа создала духа, который расползался по небу, как дорожки на печатной плате. Он превращался в бесконечную плоскость. Сын стрелял по ней, но уже наступил момент, когда плоскость росла быстрее, чем он успевал её уничтожать. Два других духа работали сообща, один дублировал второго, чьи копии создавали и метали взрывающиеся в воздухе снаряды. После взрывов оставались куски странной расплывчатой тьмы. Духи не могли удаляться от своей хозяйки, что ограничивало количество копий, но всё равно их было двадцать или тридцать.

— Работает, — сказал Сангвиник.

Но это было не так. Я растерянно взглянула на него.

Он смотрел на пациента и говорил об устройствах Лабораторного Крыса. Я присмотрелась и увидела, как проявляется чешуя, как облегчается дыхание пострадавших.

— Хорошо, — сказал Сталевар. — Нам нужны все, до кого мы сможем добраться.

— Это временное средство, — заговорила я через насекомых, плотно сжимая рот. — Как только его действие закончится, им понадобится срочная медицинская помощь. Мне тоже.

— Ситуация ужасная, — сказал Сталевар. — Не уверен, что к нам придёт помощь, медицинская или какая другая.

— Но Триумвират вернулся.

— С расстояния в километры, — ответила одна из Эксцентриков, голова которой была в несколько раз больше чем положено, а тело было невероятно хрупким, настолько, что не было понятно, как ей удаётся стоять прямо. — Они не могут открыть ворота, пока Сын рядом.

— Нам нужно заманить его подальше, — сказала я. — Или ранить. Убить его!

Последние два слова выскочили сами. Их породил мой гнев, моя ярость.

Нет, не совсем моя. Запрограммированная кровожадность, которая шла в комплекте с новым телом.

— Это… не вполне осуществимо, — сказал Сталевар. — Я абсолютно уверен, что учёная, которая отправила его в стратосферу, погибла. Никто другой не смог сделать даже этого.

— Мы должны идти, Сталевар, надо бежать, — заговорила девушка с щупальцами с лёгким русским акцентом. — Мы ничего не сможем здесь сделать.

— Нам некуда бежать, — сказал Сталевар. — Даже если мы поплывём…

— Мы сильнее, чем нам кажется, — мягко возразила девушка с щупальцами. — Не так ли ты всегда говорил? Внутри нас есть сила, нам лишь нужно её найти. Мы вернулись с Сангвиником и Матрёшкой, чтобы помочь раненым. Давай заберём их и уйдём.

Сталевар заколебался. Мне показалось, я знала, почему.

— Я тоже хочу помочь, — сказала я, выгибаясь, поскольку моё тело восприняло эту фразу как разрешение идти. — Убить этого ублюдка. Но есть пределы нашим возможностям. Иди.

Он сердито посмотрел на меня.

— Меня поставили, чтобы командовать людьми в поле. Воспринимай это как приказ.

— Я не твой подчинённый, — сказал Сталевар. — И я не уверен, что ты в здравом уме. Ты всё ещё говоришь этим странным голосом.

— Она всегда говорит странным голосом, — пробормотал Сангвиник.

— Ещё более странным голосом, — пояснил Сталевар.

— Я немного не в здравом уме, — сказала я и потянулась.

И не в своём теле.

Я покачала головой.

— Но это разумно. Отступать. Этот бой никогда не планировался как затяжной.

— Нет, — сказал Сталевар. — Я останусь. Я могу помочь другим. Я смогу выжить, даже если потеряю большую часть тела. Я найду других, которым требуется помощь.

Это опять была маска. Даже случаи пятьдесят три носили их. Эмоциональная защита, обман. Он скрывал что-то, лгал, но и не произносил откровенного вранья.

— Иди! — сказала я, и в голосе прорезалось чувство, которого там не должно было быть. Злость. Раздражение. Насколько я смогла выразить их через жужжание насекомых.

Он заколебался.

Сын испустил поток золотого света. Это не была атака, от которой можно было уклониться. Мгновенный удар, поражающий всё во всех направлениях.

Кожа начала вспухать волдырями, золотой свет пожирал её, между рёбрами появились места, где плоти просто не осталось.

Я бросилась в укрытие, к нижнему краю платформы. Когда я прыгнула через перила, то схватила клешнёй одного из пациентов Сангвиника. Движения были неистовыми, чересчур быстрыми, неотработанными, и я едва не уронила его, когда перетаскивала через край.

Я ждала, повиснув и держась тремя ногами, двумя манипуляторами ранца и одной рукой. Кейп, удерживаемый клешнёй, свисал ниже.

Свет исчез. Убедившись в этом, я забралась обратно.

Сталевар и его люди прятались в укрытии. Сангвиник покрывал ранения коростой, но повреждения были серьёзными. Щупальца девушки стали тонкими, почти невидимыми.

Облачный покров исчез, и теперь над полем боя сияло яркое небо. Цель, в которую, похоже, метил Сын, тоже пострадала. Кейп, который недавно расползался по небу, сейчас распадался на части.

Сын обратил внимание на Зелёную Госпожу.

Позади неё появился Эйдолон, обхватил её руками, и оба они так же быстро исчезли. Легенда открыл огонь серией лазеров, а Александрия нырнула, чтобы оказаться за золотым мудаком.

Кейп, которого я держала, перебрался через перила. Я пролезла под ними, затем побрела в направлении Сталевара. Сегменты лапок проскальзывали на жирной наклонной поверхности. Золотой свет разъел металл, пострадали все поверхности вокруг.

Внизу под платформой кипела вода. Над поверхностью поднимались облака пара.

Мысли обратились к кейпам под нами. Друзьям, бывшим союзникам.

Вспыхнул инстинкт убийства, но я подавила его.

— Надо идти, — сказала девушка со щупальцами. — Мы никому не поможем, если сами погибнем.

— Я не могу плыть, Света, понимаешь? — тихо сказал Сталевар. — Дело не… Я остаюсь. Мы можем спрятать тебя в контейнер. Тебя понесёт Сангвиник. Тебе нужно идти.

— Ты нужен нам, Сталевар, — сказала Света.

Сталевар отвернулся.

— Прими другую форму, — предложил Сангвиник. — Что-нибудь плавающее.

— Я металлический.

— Лодки тоже металлические и ничего, плавают, — возразил Сангвиник.

Сталевар нахмурился.

— Ну в чём дело? — спросила Света.

— Не уверен, что это сработает.

— Если не сработает — иди пешком! — сказал Сангвиник.

— По дну океана? — уточнила Света.

— Ему не нужно дышать.

— Всё не так просто, — сказал Сталевар. — Я собираюсь остаться. Я должен позаботиться о своих бывших товарищах по команде. А вам нужно уходить.

— Без тебя мы не уйдем! — голос Светы звучал раздраженно.

Золотой луч прошел мимо нас и ударил по воде. Сын добивал кейпов, которые упали с платформы и выжили.

Перед ним появилась Зелёная Госпожа, которую окружало три призрака.

Один для левитации: он позволял ей парить. Телекинетик или кто-то, умеющий передавать способности.

Второй умел делать копии кейпов. Он создал несколько телекинетиков, но большую часть усилий направлял на дубликаты третьего призрака, созданного Зелёной Госпожой.

Серые Мальчики.

Она долгое время выслеживала самых страшных кейпов, побеждала их и забирала себе.

Он был из таких.

Сын угодил во временной колодец и стал монохромным.

Без малейшего видимого усилия он разорвал эффект, разрушил колодец.

Но тут же снова оказался заморожен.

Мой рой был возбуждён.

Возбуждён, но бесполезен.

Сын, скользя по воздуху, начал движение в сторону Зелёной Госпожи и её созданий. Временные колодцы появлялись так же быстро, как разрушались.

Я хотела помочь. Остановить его. Но я была бесполезна. Всего лишь таракан.

Зелёная Госпожа не задерживала его, однако привлекла его внимание. И всё же он не использовал свою силу. Потому что не мог или тут было что-то другое?

Эйдолон, Легенда и Александрия полетели к воде. Они вытащили не менее десятка кейпов, Эйдолон удерживал нескольких при помощи телекинеза. Вскоре все они скрылись за горизонтом. Сталевар, кажется, пришёл к решению:

— Ладно. Если это нужно, чтобы вы ушли, я пойду. Спускайтесь вниз.

Я закрыла глаза и медленно выдохнула. Воздух странно выходил через то, что было у меня вместо рта.

— Вот, — сказала я.

Я потянулась к ремню. Он был разорван и удерживался лишь шёлковыми петлями, привязанными к костюму. Часть его уничтожила вспышка. Я приказала насекомым соединять разорванные части шёлка.

Слишком тонкий, слишком короткий.

Тогда я потянулась к ранцу, мимо перцового баллончика. Там тоже был шёлк. Ещё немного под бронированными панелями на запястье, ещё чуть-чуть на плечах.

Я сплела всё вместе в длинную верёвку.

— Первыми пойдут остальные, — сказал Сталевар. — В порядке возрастания массы. Собирайся, Гаротта. Если не будешь спускаться сама, замри.

Замри?

Он начал разбирать металлические петли, которые крепили Гаротту к его телу. Она развернулась и потянулась к металлическим кромкам ограждения.

Там, где щупальца обвили перила, способные, казалось, выдержать удар машины, металл согнулся и едва не порвался.

Шупальца продолжали искать, за что уцепиться. Их было даже больше, чем мне сначала показалось.

Одно из щупалец быстрее, чем я сумела отреагировать, обвило мою клешню. Так же быстро оно отдёрнулось и схватилось за что-то ещё.

И она, и Сталевар замерли.

Я видела, как она закрыла глаза, глубоко вдохнула и выдохнула.

Последним покинуло Сталевара крупное щупальце, с которого свисали органы девушки, укрытые до этого в полости внутри его спины. Она свернулась на перилах с закрытыми глазами, ровно и ритмично вдыхая и выдыхая. Постепенно щупальца расслаблялись и вытягивались в свою полную длину.

Она напоминала какое-то подводное существо, то ли медузу, то ли крылатку с безумным количеством плавников. Там, где они не пытались обвить окружающие предметы, щупальца двигались синхронно друг с другом, в своём собственном ритме, под управлением своего собственного рассудка, который исследовал окружение.

— Плотнее, Гаротта, — приказал Сталевар. Он не смотрел на неё — следил за Сыном и Зелёной Госпожой.

Гаротта обмоталась вокруг перил, пропуская щупальца в отверстия в палубе и обвивая низлежащие конструкции. Это было по-своему красиво, змеиные движения ее гибкого тела завораживали.

Сын и Зелёная Госпожа начали сражаться всерьёз. Они находились всего метрах в тридцати друг от друга. Зелёная Госпожа использовала духов с силами малого радиуса действия.

Один с лисьим лицом, кажется, предоставлял три различных вида движения: телепортацию, сверхскорость и полёт. Другие время от времени менялись. Некоторые появлялись на такое короткое время, что Зелёная Госпожа даже не пыталась удерживать их в воздухе. Они возникали на две-три секунды, использовали силу, затем покидали допустимое расстояние от хозяйки и растворялись.

Некоторые появлялись повторно и использовали силы несколько по-другому. Однако те, которых Сын уничтожал, больше не возвращались.

Зелёная Госпожа теряла ресурсы, причем достаточно быстро.

Сталевар терпеливо помог Свете забраться на стержень внутри полусферы размером с волейбольный мяч. Когда она оказалась внутри, он установил вторую половину и начал их плотно скручивать.

То тут, то там тонкие щупальца выскальзывали через отверстия для дыхания и хватали его за ладони.

— Будь храброй, Света, — пробормотал Сталевар.

— Я только что сказала себе, что я должна действовать, как ты, — раздался голос Светы изнутри сферы.

Сталевар не ответил и протянул сферу Сангвинику. Краснокожий парень кивнул, затем скользнул вниз по шнуру.

Кейпы, которые приняли средство Лабораторного Крыса, были заметно крупнее остальных. Они спустились по моей верёвке одними из последних. Наверху сейчас почти никого не осталось.

— Матрёшка, доставай тех, что внутри, — сказал Сталевар. — Думаешь, сможешь справиться?

Молодая случай пятьдесят три с горизонтальными линиями, пересекающими её тело, кивнула, зашагала по платформе и начала распадаться на полосы,

— Я так понимаю, ты не пойдёшь, — сказал Сталевар. Я осознала, что он говорит со мной.

Я судорожно мотнула головой.

— Если проблема в ранениях, то мы сможем поддержать тебя, предоставить некоторое исцеление, когда средство прекратит действие.

— Дело не в этом.

— Ты ничего не можешь сделать. Мы ничего не можем сделать. Никто из нас.

— Теория Струн ранила его.

— Теория Струн погибла. И она не ранила его, скорее толкнула. Словно трёхлетний ребёнок, который врезался во взрослого человека. Нужное время, нужное место, неожиданно. Не более того.

Метафора пугающе походила на то, что Призрачный Сталкер говорила о тараканах.

— Я говорю абстрактно, — произнесла я через рой.

Я увидела, как из здания, в которое вошла Матрёшка, вышел человек неопределённого пола. Тело было покрыто множеством ран, но он стоически доковылял до верёвки, ухватился за неё, посмотрел на Сталевара и кивнул.

— Абстрактно.

— Мы знаем, что толкнуть его возможно, может быть, возможно и что-нибудь другое. Надежда есть.

— Так ты хочешь повторить? — спросил Сталевар. — Сколько твоих друзей участвовало? Что ты поставила на кон?

Я подумала о Мраке. Я не знала, в порядке ли он или он был среди тех, кто упал в воду.

— Один, — сказала я.

— Он в порядке?

— Возможно.

— Я взял всех, потерял троих точно, и, возможно, ещё одного, — сказал Сталевар. — Тебе… нам этого не повторить. Он слишком силён. Неостановим.

— Ты же хотел остаться, — сказала я изо всех сил пытаясь подчеркнуть слово «ты» в речи насекомых.

— Нет, — сказал Сталевар. — Я не хотел уходить. Это совсем другое.

Я не нашла, что ответить. Легенда, Александрия и Эйдолон вернулись. Легенда и Александрия подобрали ещё одну группу рассеянных по морю героев и взлетели. Эйдолон взмыл в воздух и занял такую позицию, чтобы Сын оказался между ним и Зелёной Госпожой.

— Света меня идеализирует. Она считает, что я герой, пример для всех, таких как мы. Её терапевт попросила меня прийти к ней на сеанс, поскольку Света услышала о том, что случилось после нападения Ехидны, и о том, чем занимался Котёл. Прогресс её лечения обратился вспять. Терапевт решила, что ей нужен пример героя. Что ей нужно руководство, поддержка. Это сработало.

— Но разве это не хорошо? — спросила я. Эйдолон открыл огонь. Не какая-то решительная атака, скорее скрытная — серия дротиков, оставляющих за собой в воздухе тёмный след. Всё моё тело напряглось, словно я могла броситься в бой.

Сталевар покачал головой.

— Она думает, что я бесстрашный, но это не так. У меня нет гормонов, в моей груди не бьётся сердце, адреналин не наполняет вены. Но я всё равно испытываю страх, чувствую отчаяние. Я не могу прыгнуть в воду и погрузиться на глубину, превышающую высоту Эвереста, а затем провести месяцы, а то и годы не имея с собой даже долбаной музыки. Так что я останусь здесь и… попытаюсь убедить их уйти. Я трус, в конце концов — из-за страха утонуть подвергнул их риску.

— Они ушли, — сказала я.

— Потому что я солгал. Я не собирался идти за ними. Я остаюсь.

Я кивнула.

— Нихренашеньки мы тут не добьёмся, знаешь ли.

— Знаю, — отозвалась я. — Но нам ничего не остаётся, кроме как драться.

— Не знаю, следует ли мне жалеть тебя или завидовать.

Я покачала головой.

Сталевар заговорил, и голос его был мрачен:

— Это нельзя исправить в смысле боевого духа. Мы выложили все козыри и проиграли. Не могу говорить за остальных, но я могу представить, что они почувствуют. Я считаю себя храбрым, я справился с работой героя, вёл за собой своим примером. Но мне кажется, что мы ничего не можем сделать, только бежать.

— Это всё, что ты будешь отныне делать? Бежать?

Он посмотрел на свои ладони.

— И мстить. Я обещал другим, что мы отомстим.

— Это противоречит всему, что мы должны делать, Сталевар. Ты должен это понимать.

Он посмотрел на меня своими нечеловеческими глазами, которые окружали тонкие проволочные ресницы. Выражение лица сказало многое, несмотря на то, что оно было металлическим.

— Дай мне шанс доказать, — сказала я.

— Доказать… — он замер на полуслове. — Доказать что?

— Я не знаю, — ответила я.

Затем я повернулась и запрыгнула на крышу ближайшего строения, небольшого здания, примыкающего к краю платформы. Насекомые вокруг меня пришли в движение.

«Ты забрал моего отца, забрал мой родной город. Забрал надежду и предал человечество».

А я плохо переживаю предательства.

Перемещаясь по платформе, я увидела, как последние из Эксцентриков добираются до воды. Упавшие обломки помогали им не оказаться затянутым в узкий водоворот под сооружением. Они плыли единой группой, некоторые держались за деревянные предметы.

Им только нужно уйти достаточно далеко от Сына, чтобы кто-нибудь открыл дверь.

Рой пробежался по верёвке, разбирая её на части, на множество прядей. Они собрали единый шнур, тонкий, но достигавший в длину пятисот метров.

Я, мой пассажир и моё нелепое чудовищное тело пребывали в согласии.

Я хотела навредить ему.

Хотела доказать, что всё не безнадёжно, что мы можем что-то сделать.

Я не хотела проигрывать очередному хулигану. Надоело уже сдаваться силам природы, законам общества или чему бы то ни было ещё.

Рой растянулся в его направлении, удерживая на весу шнур.

Я поспешила вдоль края платформы. Оставался ли здесь кто-то ещё?

Что я могла сделать?

На верхнем уровне никого.

Что ниже?

Растягивая шнур между собой и перилами, я использовала повреждённый летательный ранец, чтобы спуститься к воде.

Шёлк обмотан вокруг глаз Сына. Он не обратил на это внимания. Он был занят Зелёной Госпожой, которая использовала того же духа, что и раньше, того, что запускал бесполезные атаки, оставляющие по всему небу кляксы тьмы.

В воде я нашла кейпов. Один Танда, трое заключённых Клетки. Танда использовал свою силу, чтобы зафиксировать их на месте, так что они стояли на некоторой высоте над водой. Когда я спустилась на их уровень, двое из них в страхе отпрянули. Танда, наоборот, остался спокойным.

Ветер тянул шёлк, угрожая вырвать его из моей руки. Сын двигался, и материал мог порваться в любой момент.

Я протянула нить Танда.

Он взглянул на меня с любопытством.

Затем он заморозил её в пространстве.

Это зафиксировало положение нити и также остановило Сына. Золотой человек замер.

Зелёная Госпожа, Легенда и Эйдолон — все ударили по нему тем, что у них было. Все слишком мощные либо слишком медленные удары, которые они не могли нанести раньше.

До того, как шёлк упал в воду, я собрала его остатки.

Чтобы повторить трюк, длины не хватит. Я полетела, полагаясь на летательный ранец.

Его хватило ненадолго, я использовала последнюю оставшуюся антигравитационную панель, чтобы приземлиться на краю разрушенной части платформы, которая медленно погружалась в воду.

Рой. Насекомых не так много, но это хоть что-то.

Я считала, что он обладал достаточным восприятием, чтобы различать обманки, но всё же это был золотой дурак. Симург уже обманывала его.

Возможно, дело было не в том, что он не мог сделать логическое заключение и осознать, что внутри не было человека. Может быть, он просто был готов к появлению изломов, кейпов, которые нарушали обычные правила.

Собрав всех окружающих насекомых, я сформировала клон-обманку. Я не могла привлечь подводные ресурсы, однако сумела использовать существ, обитающих на платформе — насекомых, пожирающих водоросли, которыми были покрыты опоры сооружения.

Обманка подлетела ближе, и Эйдолон сместился. Он двигался так, словно к бою присоединился его товарищ, словно они вместе с Зелёной Госпожой и клоном окружали Сына.

Нелепо, нелогично. Сын даже не отреагировал на этот манёвр.

Зелёная Госпожа атаковала, Сын нанёс ответный удар. Дух телепортировал её в сторону.

Эйдолон создал несколько своих зеркальных копий, иллюзий, и Сын хлестнул энергией. Осталось лишь одна иллюзия.

Которая померкла и исчезла.

Он погиб?!

Нет. Эйдолон ударил его из облаков. Сын, кажется, был готов к удару и скользнул в сторону.

Удары и контратаки продолжались с той же скоростью. Сын нападал на духов Зелёной Госпожи и уничтоженные так и не возвращались.

Закономерность?

Это был чужой, пришелец из другого мира, который видел наш мир совершенно не так, как мы.

Но всё же здесь была закономерность.

Я разделила клона на две части.

Разделила обе части ещё на две.

Он уничтожил духа, который пытался расползтись по небу, прилагал направленные усилия, чтобы уничтожить духов Зелёной Госпожи. Он устранил иллюзии Эйдолона.

Неважно, насколько реальным было создание, оно чем-то его провоцировало.

Может быть, это был инстинкт? Свойство, присущее его виду? Нечто, что он видел в своих врагах как угрозу?

Сын повернулся и уничтожил остатки моего роя.

Последние из насекомых.

Он поднял руку и полетел в моём направлении.

Он знал, кто ими управляет.

Это было отвлечение, отвлекающий манёвр.

Зелёная Госпожа подлетела ближе, создав ещё одну группу духов. Двое из них держались по бокам, один вылетел вперёд.

Несмотря на все искажения, я узнала того, что спереди.

Дух Стояка коснулся Сына, и золотой человек замер на месте.

В ту же секунду она отменила духа и вызвала другого, который создавал в небе чёрные кляксы.

Кляксы пришли в движение, притягиваясь к Сыну.

Концентрируясь в одном месте.

Она давно это замышляла, планировала расширенную атаку.

Я почувствовала, как шевелятся волосы, вытягиваются в направлении этой точки.

Когда-то давно я видела что-то подобное. Я попятилась и нашла, за что схватиться.

Все кляксы собрались в единой точке, и эффект резко усилился.

Воздействие на Сына закончилось, и его потянуло к чёрной точке.

Он сопротивлялся, и я ощутила его чувства. Не тревогу, но всё-таки реакцию.

Судя по поведению Зелёной Госпожи и Эйдолона, они тоже это заметили.

Золотой человек протянул руку в направлении центра эффекта.

И тогда Эйдолон использовал силу, фактически взорвав эффект, обратив его вспять.

Б-движитель отправил Сына за пределы атмосферы. Эйдолон явно извлёк из этого урок, поскольку он скопировал эффект. Вот только сейчас Сын отправился под воду.

Ещё один удар, ещё одно воздействие. Хоть что-то.

Он был под водой, и он возвращался.

Мы сможем это повторить. Нужно только создать ещё одну обманку.

Вот только я потратила всех насекомых, которые у меня были.

Значит, не насекомые.

Я согнула ноги, которые дала мне сыворотка Лабораторного Крыса, затем нырнула под воду. Я задержала дыхание, чтобы погрузиться глубже.

Это была мелочь, но я хотела сделать столько, сколько смогу.

Простейшие формы жизни. Если над водной поверхностью никого не осталось, я использую тех, кто ниже. Взглянув вверх, я обнаружила, что один из летающих героев спустился к воде и наблюдал. Хорошо. Мы сможем скоординировать нападение.

До дна океана было слишком далеко, я не смогу найти крабов или омаров, но были и другие существа.

Криль. Существа в лучшем случае четырёх сантиметров в длину. Но они были живы, и я могла ими управлять. Я могла их использовать. Ещё один рой-обманка, ещё одна комбинированная атака. Что-то, что можно…

Моя клешня дёрнулась.

Я сжала её, и вздрогнула. «Зубы» клешни вонзились в мягкую плоть. Ещё недавно она была твёрже.

Я пнула ногой и ощутила, что в этом движении нет силы. Сокращение было слабым, и внутри конечности появилось влажное ощущение. Вытекали жидкости.

Нет, я не собиралась останавливаться. Только не сейчас, только не так.

Он выберется на поверхность, будет зол, отвлечён. Появится возможность.

Я толкнулась ногами, чтобы проплыть вперёд. Не к поверхности, наоборот.

Лёгкие завопили от напряжения. Плевать. Он появится и мы…

Перед моими глазами, мешая видеть, расцвело розовое пятно. Кровь. Моя.

Одна из ног выпала из сустава.

Нет.

Часть за частью, я начала распадаться.

«Обманка. Если я сумею собрать её до того, как он появится, она распадётся на части сама, возможно, это одурачит его».

Осознавая своё положение, я попыталась всплыть к поверхности. Сил не было. Мускулы стали частью временного тела, а обратный процесс не восстановил ни их, ни всего, что для них требовалось.

Летательный ранец отказал. Добраться до поверхности я не смогу.

«Дайте мне доказать, что мы можем с ним драться. Нельзя, чтобы люди вроде Сталевара сдались».

Сознание начало тускнеть, быстрее чем раньше. Адреналина больше не было. Меня охватило безрассудство, но это было не то же самое.

Зрение затуманивалось. Я почувствовала, как немеет тело. Рука, лицо.

Вода проникла в рот. У меня не было сил сжать губы.

«Пусть он появится на поверхности. Пусть этот трюк сработает ещё и ещё. Пусть это будет его ахиллесова пята».

Ложная ускользающая надежда. Я знала, что больше это не сработает.

Я кашлянула, но движение было слабым, больше похожим на икоту. Это дало воде проникнуть в горло.

Но я сосредоточилась на рое, на криле. Сохранить строй.

Так погибла Александрия. Утонула.

Передо мной проскользнула тень.

Я попыталась сфокусировать взгляд.

Зелёная Госпожа слегка улыбалась.

Это она была над поверхностью воды.

Там она и оставалась, не спеша помочь, ожидая.

«По крайней мере, я всё ещё смогу помочь», — подумала я.

Вода пришла в движение, и я увидела на её лице разочарование.

Я повернулась вправо и заметила портал. Дверь. Вода в огромном количестве устремилась туда, и меня потащило течением.

«Он исчез. Его нет рядом», — подумала я.

Мы не оправимся от этого. Не сможем организоваться и выставить подобную мощь.

Мы проиграли.

Я потеряла сознание.