Интерлюдия 15.y (Парень с двумя триггерами)
#############################################




Он лупил по груше, нанося удар за ударом. В этих ударах не было ни ритма, ни цели. Действовали лишь впаянные в мозг рефлексы: руки согнуты, вес переносится с носков на пятки и обратно. Комнату наполнили глухие удары кулаков по винилу.

Если бы отец видел это, он наорал бы на него за такой травматизм. Плевать.

Ему просто необходимо было хоть что-то побить.

Нужно выпустить пар. Чтобы почувствовать облегчение, нужно довести себя до состояния, когда усталость не даёт думать.

Но он чувствовал только растущее разочарование.

Это несколько пугало его. Он размышлял, будет ли так теперь всегда. Будет ли это чувство преследовать его до конца дней.

Он крутанулся, чтобы ударить ногой с разворота. Груша соскочила с подвески.

Он отвернулся. Пот лился по телу ручьями, руки дрожали, он не контролировал дыхание.

— Боже, братишка, у тебя такой вид, будто у тебя сейчас сердце прихватит.

Он резко повернул голову и увидел в дверях Аишу. То, что это она, он понял в ту же секунду, как услышал ее голос и увидел силуэт у двери. И всё же тревожный звоночек, ударивший по нервам, не хотел замолкать и назойливо продолжал звенеть.

Сестра ничего не заметила. Они словно находились в параллельных мирах. Аиша держала маску в руке, шарф был свободно обмотан вокруг шеи.

На мгновение ему показалось, что он видит перед собой Ампутацию. Тот же рост, платье и фартук, забрызганные кровью, блестящие лезвия инструментов, пытливые глаза, шарящие вокруг, готовые приметить и приспособить для вдохновения или для работы всё, что попадётся под руку.

Он крепко зажмурился, открыл глаза — и мимолётное видение исчезло. Они были совсем не похожи. Аиша спокойно, привычно, праздно осматривала помещение. Верхний этаж их общей штаб-квартиры занимала его комната с грушей, стойкой со штангой и умывальником в углу. В другом углу стояли кровать, подставка для костюма и телевизор, который можно смотреть из любой точки комнаты. Хотя сейчас выбор каналов не был особенно богат.

— Вернулась, — пробурчал он. — Ты даже не сказала, что уходишь.

— Имеешь в виду — не спросила разрешения? И не собиралась. Всю жизнь мечтала, чтобы ты куковал надо мной, как кукушка в часах.

— Что ты несёшь? — спросил он, тяжело дыша. Грудь болела. Он подошёл к раковине и плеснул себе в лицо воды.

— Плевать. Я, в общем-то, никогда не видела часы с кукушкой. Да и ты тоже. Не старайся выглядеть умнее, чем ты есть.

— У деда были.

— Да ну?

Он только кивнул. Дыхание всё ещё не желало восстанавливаться. И причиной были не нагрузки. Что-то ещё. Ей не стоит это видеть.

— Всё же хорошо... — он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, — ...что ты в порядке.

— Конечно, я в порядке, придурок. Никто не знает, что я там была.

— Этого недостаточно, — он начал снимать перчатки.

— Я взяла костюм, который сделала для меня Рой. Не думала, что она носит такое, — Аиша натянула ткань между пальцами. — Ткань такая гладкая и лёгкая. Думала, она гонит на счёт того, что её невозможно разрезать, но я попробовала — так и есть. Чертовщина. Но да, теперь я в такой же безопасности, как и любой из вас. Даже в большей.

Это ничего не значит. Он изучал руки, те места, где кожа была содрана. Кровь выступала из открытых ран, заполняла складки и поры кожи. Он снова открыл кран и погрузил руки в поток воды, оттирая ободранные и кровоточащие костяшки.

— Охренеть, — она уставилась на его руки. — Папочка иногда затаскивал меня в спортзал. И хотя я больше смотрела на дверь, чем по сторонам, что-то мне кажется, что такая кровища там не предусмотрена.

Что он должен был ей ответить?

— Зачем ты это с собой делаешь?

— Пытаюсь выжать себя. До капли.

— Ты уже выжат, придурок! От этого лучше не станет. Сколько времени ты колотил эту хреновину? Всё время, пока меня не было?

“Бывало и хуже”, — подумал он. Эта мысль была шуткой для самого себя, но веселее почему-то не стало.

“Разрежем здесь... Пила пройдет через грудину, вот та-ак. Ты так здорово мне помогаешь! Не то чтобы у тебя был выбор. Ага, вот. Сейчас самое классное. Видишь ли, ребра очень гибкие, и если отрезать их от грудины, то с небольшой помощью паука тридцать три, вот он, они медленно раскро-о-о-оются, словно крылья птицы...”

Он ухватился за край раковины и опёрся на нее. Давление в груди росло.

Тон Аиши изменился.

— Эй, серьезно, с тобой всё нормально? Ты дышал, как загнанная лошадь, а потом завис чуть ли не на минуту. Я сейчас не использую свою силу, так что знаю, что ты игноришь меня не из-за этого.

Ему хотелось сказать, чтобы она заткнулась, не доставала, убралась подальше и оставила его в покое, но сдержался. Если он это выпалит, она действительно уйдёт. Она сбегала шесть раз за четыре года, уходила из дома матери в дом отца, потом назад, потом её забирали органы опеки. Каждый раз на это была причина — какая-то фраза или событие, которые толкали её на побег. Что угодно могло сработать, любое замечание в неподходящий момент. Работники социальной службы помещали её куда-то, в надежде дать Аише стабильность, которой в семье у неё никогда не было. Она была пуглива, как дикое животное, готовое броситься бежать от любого громкого шума. Возможно, так будет всегда.

Если он сорвётся на неё, как тогда на Тейлор, вряд ли она простит его столь же легко.

— Я в норме, — соврал он. — Просто устал.

Вряд ли он отпугнёт её этим, но всё равно боялся, что может. Он не мог доверять себе ни в чём. Чувствовал себя на грани срыва.

От страха, вызванного подобными мыслями, проблема только усугублялась. Росла тревога, которая, кажется, уже зарылась глубоко в тело, что в свою очередь порождало новое беспокойство. Замкнутый круг.

Он знал, что если получится отдохнуть, он станет рассудительнее. Сможет закончить этот бег по кругу, сознательно сфокусироваться на чём-то. Надеялся, что тренировка поможет ему переключиться. Напрасные надежды.

Он вздрогнул, почувствовав руку на плече.

— Эй, — сказала Аиша. — Ты опять отключился.

— Угу.

— Я собираюсь пойти патрулировать район школы. Сплетница сказала, там зависают несколько оставшихся Барыг, хочу пугнуть их. Если не получится выдавить из города, то хоть загоню их в район Баллистика.

— Не задирай Баллистика, — предупредил Брайан.

— Я просто хочу сказать, что он лучше приспособлен для открытого боя, а эти парни — мелкие сошки. Мы хотим их запугать, чтобы они увидели, что им некуда идти.

Некуда идти.

— Я с тобой, — решил он.

— Нет! — возразила она, чуть более нервно, чем ожидалось. — Ты со мной не пойдёшь! Я сама прекрасно могу разобраться. Может, мне надо было бы остаться и присмотреть за тобой — но думаю, от меня будет больше вреда, чем пользы.

— Ладно, — согласился он. — Немного тишины мне не помешает.

— Я не хочу, чтобы ты снова этим занимался, ладно? — она показала на грушу и на его руки. — Правда, это жутко. Обычно я ни капельки не склонна о ком-то заботиться, но я не хочу вернуться и обнаружить, что ты превратился в кровавое месиво. Ох, — хрипло прошептала она, копируя интонации Тейлор. — Ох, Брайан.

Он вздрогнул.

— Что-то не то ляпнула, — заметила Аиша, затем чуть мягче добавила: — Прости.

— Не нужно никуда ходить поодиночке, — сказал он. Только сейчас он почувствовал, что дыхание начало приходить в норму.

— Сплетница ходит. Рой — ходит. И Регент, в каком-то смысле — тоже.

— Сплетница и Рой могут обнаружить неприятности заранее, а у Регента есть Птица-Хрусталь, так что он не один.

Аиша покачала головой.

— Это не поможет ему, если его подстрелят. Птица-Хрусталь освободится, и всем тогда будет хреново.

Ему не хотелось спорить. Ввязываться в разговор. И так слишком много всего, что нужно учесть, о чём необходимо помнить.

— Надеюсь, у всех хватит здравого смысла так не поступать. Хотя Регенту и правда следовало бы держать Птицу-Хрусталь в изоляции, исключая те случаи, когда она действительно нужна.

— Мы разобрались с Избранниками и с некоторыми из людей Чистоты. Мы забрали Виктора, и Сплетница надеется, что если ты попробуешь свою силу на нём, то сможешь что-нибудь заполучить.

Брайан кивнул.

— Позже.

— Ну ладно, я пошла...

— Я не хочу, чтобы ты выходила одна, — он поморщился.

— Я пойду с Регентом. Расслабься.

Не сказать, что от этого стало легче.

— Не думаю, что он подходящая для тебя компания.

Ему был хорошо знаком этот раздражённый взгляд, который мелькнул на её лице, но Аиша быстро поменяла выражение.

— Всё нормально. Он же твой приятель, а наши силы хорошо работают вместе. Ты и я, мы с тобой не можем... как же сказать?

— Действовать синергически.

— Да, синергически. Я делаю одно, ты другое. Ты не даёшь мне видеть, а я заставляю тебя забывать обо мне. Что касается нас с Регентом — я иногда готовлю людей, которых он хочет подчинить, даю ему шанс использовать силу. Или я пугаю человека, а он заставляет их чувствовать, будто их кто-то толкает. Я в это время пугаю других. Или сперва я действую, а потом говорю ему, что делать.

— Ты уже работала с ним раньше, — осознал он.

— Пару раз. Делала как раз то, о чём ты попросил — не ходила в одиночку. Тебе тогда не очень хотелось составить мне компанию.

Он посмотрел на руки и сковырнул кусочек кожи.

— Ну вот... Так что так. Останешься? Не будешь переживать? — спросила она немного напряжённо.

— Ага, — ответил он.

— Может быть, прогуляемся позже? Проверим территорию?

Это так на неё непохоже. Он мог по пальцам руки пересчитать случаи, когда она была такой же покладистой и мягкой. Но на ум не приходило ни единого раза, когда она вела себя вот так и при этом не пыталась что-то получить.

Брайан заставил себя улыбнуться.

— Может быть. Иди. Будь осторожна.

Он испытал и облегчение, и ужас, когда дверь за Аишей закрылась.

И всё теперь вот так. Ложка дёгтя в бочке мёда, а то и просто бочка дёгтя.

Не знал, что она работает с Регентом. Нужно наверстать упущенное.

Он до боли сжал разбитые пальцы и направился в помещение, которое любил называть командным центром.

Оно располагалось напротив комнаты Аиши, на том же этаже, что и его собственная комната. Оно было невелико, но ему хватало места. На полках лежали подписанные маркером, свёрнутые в рулоны полутораметровые листы ламинированной бумаги со спутниковыми снимками города. Они отличались по масштабу. Некоторые охватывали весь город и ближайшие окрестности, другие — только отдельные районы.

Он взял снимок своего района и развернул его.

Территория была обведена чёрным маркером. Юго-западная часть доков. Множество жилых кварталов, школ, мелких магазинчиков и ресторанов. Множество укрытий для нарушителей спокойствия. Людей, с которыми он собирался разобраться в ближайшее время. И что сложнее, он собирался не дать другим прибыть и занять это место. Неправильно, что Сплетница взвалила на себя всю нагрузку, хотя у неё самой была своя территория, которую нужно было контролировать.

Карту предоставил Выверт, а Сплетница добавила подробности. Множество символов и значков банд помечали места, где укрывались враги. Звёздочкой обозначены одиночки, буква Б с двумя вертикальными линиями, как у знака доллара, обозначала остатки Барыг, голова волка — Избранников Фенрира. Рядом располагались его собственные пометки, выполненные чёткими печатными буквами, которые отмечали приоритетные цели, комментировали расположение банд, коротко описывали суть действий, которые этот сброд предпринимал на его территории. Здесь мелкие наркодилеры и мародёры, здесь Избранники, которые врывались в дома жителей и продавали их в рабство.

Но карта изменилась.

Красные крестики перечёркивали почти две трети символов. Едва читаемые надписи тем же красным маркером виднелись почти на всех достаточно светлых местах. Они заполняли даже белые поля карты. "Ушли". "Покинули город". "В больнице". Один из значков Барыг над школой был обведён. Следующая цель.

Он знал, что должен чувствовать облегчение. Он должен ценить, что Аиша пытается помочь ему, должен учитывать, что она не умеет как-то лучше выразить свою заботу или привязанность.

Всё, что он чувствовал — вину.

Он валялся и в трансе бродил по штаб-квартире, а Аиша активно действовала, разбиралась с врагами и очищала территорию от угроз. Это было серьёзное дело даже для них двоих, а она занималась этим в одиночку.

"Что я здесь делаю?" — задавался он вопросом. Он больше не лидер. Он не занимается делами территории, не защищает людей, которые в этом нуждаются, ни к чему не стремится...

Он тряхнул головой, словно пытаясь отогнать одолевавшие его мысли.

Прошло четыре или пять дней с тех пор, как Девятка покинула город, и что же он успел? Замер на месте, всё глубже и глубже погружаясь в пучину негатива?

Как всё достало. Тело, которое он всегда контролировал, инструмент, который он оттачивал, предало его, поддавшись тревоге, панике и слабости. Суперсила, раньше точно такой же инструмент, сейчас приобрела множество дурных ассоциаций.

Бесило, что всё стало таким уродливым. Загаженный, гниющий город, лежащий в руинах. Друзья и семья тоже запятнаны негативными воспоминаниями.

Забота о территории казалась бессмысленной. Он постоянно помнил о том, что все связи с Вывертом вскоре могут быть оборваны или же им придется бросить город, после чего ему просто некуда будет идти и нечего будет делать. Разве что погрузиться в воспоминания, в которые он не хотел возвращаться. Было трудно убедить себя в том, что ему не наплевать на всё, особенно в ожидании предполагаемого конца света.

Конечно, он не мог не пойти против Выверта. Прежде всего, Тейлор не останется с ними, если они не попробуют, и он знал, что та маленькая девочка заслуживает спасения.

“Я провёл в том холодильнике три часа. Дина провела с Вывертом три месяца”.

И хотя всё было крайне неопределённым, он боялся будущего. Он прожил много лет, будучи твёрдо уверенным в том, что делает. Как из точки А прийти в Б, а затем в следующий пункт. Сейчас же он не знал, что нужно делать — слишком много вариантов.

Даже простейшие вещи оказались испорчены и отравлены. Особенно тяжело он засыпал. После часов сна, наполненных кошмарами, он вставал ещё более измученным. 

Он сжал кулаки, ощущая боль там, где кровоточили руки.

Нужно пойти за Аишей, возможно, предложить ей помощь или убедиться, что всё в порядке.

Не получалось объяснить ход собственных мыслей даже самому себе. Он не всегда был доволен Аишей, но едва ли он мог рассуждать здраво, когда задумывался, что ей придётся перенести нечто подобное тому, через что он прошёл.

Аиша будет негодовать, возможно, даже расстроится. Она уже чувствует давление, но ведь он тоже под давлением, у него хватает своих забот. Так можно дойти до крайности, но сейчас нужно подстраховать её.

Он вошёл в комнату, помедлил и обнаружил, что рассматривает собственный костюм, висящий на стойке. Глазницы окружали роговые выступы, зубы изгибались и перетекали друг в друга. Демон, существо из кошмаров.

“...Я могу сделать тебе лицо-череп, как на шлеме, только настоящее... И хакнуть твою силу, выкрутить на максимум, чтобы она всегда работала, прикрутить биологический механизм поощрения каннибализма, и поглядим, как быстро они справятся с тобой, не имея возможности тебя видеть и слышать...”

— Тебя нет! — крикнул Брайан пустой комнате. Он взял маску обеими руками и снял её с подставки. — Мы победили. Заткнись.

Воспоминание о её хихиканье было настолько живым, что казалось, будто она смеётся прямо над его ухом.

Он уставился на маску, радуясь, что это не та маска-череп, о которой говорила Ампутация. Трудно объяснить, чему он радовался.

Он уже собирался надеть маску, как почувствовал, что его руки что-то коснулось.

Мотылёк?

— Надеюсь, что это ты, — сказал он. — Потому что я и так слишком много говорю сам с собой.

Мотылёк перед ним сделал ленивый круг.

— Хорошо. Встречу тебя у входа, — сказал он.

Поколебался и повесил маску обратно на стойку.

Он выждал несколько минут. Задумался — возможно, он неправильно понял движения мотылька, и знака не было?

“Помню времена, когда я не сомневался в том, что делаю”.

Она пришла без костюма. Было странно наблюдать издалека, как она приближается. От неё исходила жутковатая уверенность, которая, как он знал, вовсе не является частью её натуры. Возможно, это впечатление возникало из-за того, что она смотрела прямо перед собой. Она не обращала внимания, когда ветер бросал волосы ей в лицо, она не оборачивалась, чтоб осмотреть улицу, переходя через перекрёсток.

Пожалуй, нужно сказать ей об этом. Если она использует свою силу, сканируя окрестности и выискивая опасность, то, наверное, нужно избегать подобного поведения, переодеваясь в гражданское.

Она остановилась неподалёку. В одной руке держала сумку из магазина, другой поправила волосы. Одета в чёрную майку, джинсы и резиновые сапоги. Поверх пояса повязана толстовка. Он догадался, что под ней спрятано оружие. Когда она посмотрела на него, очки поймали отражение закатного солнца и стали почти непрозрачными.

— Решила меня проведать?

— Чертёнок просила, — сказала она. Ему стало неуютно от её оценивающего взгляда.

Он кивнул. Это объясняло поведение Чертёнка. Она хотела, чтобы он остался и не пропустил появление Тейлор. Ему стало неловко за разбитые руки. Она заметила их, но промолчала.

— Но я в любом случае хотела зайти, — добавила она.

Снова кивок. Что он может на это ответить?

— Сумка? — спросил он, меняя тему.

— Думала приготовить нам ужин. Если хочешь — можешь отказаться.

— Ладно, конечно.

Он отошёл в сторону, впуская её, затем закрыл и запер дверь.

Не то чтобы замок мог защитить от тех людей, что наполняли его кошмары. Самая мерзкая часть работы с кейпами — понимание, что никакие меры безопасности не спасут от негодяев. Всегда найдутся такие как Девятка, Левиафан или Бегемот. Сила неизбежная и неотвратимая, как стихийное бедствие. Это как холодная война, когда живешь с чувством, что в любой момент могут начать падать бомбы, и никто ничего не сможет с этим поделать.

Вот только, в отличие от зачинщиков холодной войны, чудовища, о которых он думал, не столь рациональны, и их не остановит даже возможность появления Сына.

— Эй, — заговорила Тейлор, — ты в порядке?

— А?

— Ты уставился в пространство. Пошли, присядем, поговоришь со мной.

Брайан кивнул и провёл её на кухню. Он решил постоять, а не брать стул.

— Будешь куриные грудки?

— Конечно.

Она потянулась к сумке с продуктами и вытащила пакет с курицей в маринаде.

— Хотела найти свиные отбивные, но пару дней назад я жарила свинину для своих людей. Мяса осталось так много, что мне пришлось пару дней питаться только им. Уже тошнит от свинины.

— Ага.

— У нас по базе бегает множество детей. Это довольно мило, но утомительно. Они абсолютно безбашенные. Когда они счастливы, то просто на седьмом небе, когда несчастны — тонут в отчаянии, понимаешь?

— Я особо не общался с детьми. Только с Аишей, когда был младше, но мне кажется, что её не стоит сравнивать с другими.

— Она и вправду сама по себе, свыкается со своей силой, пытается понять, где и когда она нужна. Это непросто, к тому же никто из нас не знает, где она пропадает половину времени.

— Она подвергает себя опасности?

Тейлор принялась жарить курицу.

— И да, и нет. Она обезвредила Ночь, которая не могла использовать силу и не знала, что Аиша рядом. Так что она была в безопасности.

Аиша обезвредила Ночь?

Это беспокоило, но он не мог объяснить, почему.

— Мы захватили Виктора. Мне не понравилось, что Лиза не предупредила меня заранее, но мы его взяли. Подумали, что ты сможешь одолжить его силу, может быть, получишь какие-то долговременные навыки.

— Да, Аиша говорила об этом. Я не знаю, будет ли толк.

— Думаешь, нет?

Брайан попытался мысленно сформулировать ответ. Что там говорила Ампутация? Что-то про пассажиров.

Он посмотрел на Тейлор, которая занималась мясом, обжаривая его со сладким картофелем и пастернаком. Она оглянулась на него через плечо, и в памяти всплыл образ, как над ней, лежащей на полу, склонилась Ампутация. Он вспомнил лоб в окровавленных ошметках и компактную электропилу, которая углублялась в череп с тонким, ноющим звуком. 

Он отвел взгляд.

— Что случилось?

— Пытаюсь привести мысли в порядок. Устал.

— Хочешь, поговорим об этом? 

Он покачал головой.

— Сила Виктора... Если в наших головах сидят эти "пассажиры", которые дают нам силы и обеспечивают нас структурами мозга, которые нужны, чтобы управлять силами... Мне кажется, у меня нет всего этого с чужими силами. Они слабее, я не обладаю пониманием того, что происходит, у меня нет полного управления.

— Хочешь попробовать на мне? Раньше я была против, но мне кажется, что теперь, когда я понимаю, что происходит, я справлюсь.

Он на секунду задумался.

— Ладно.

Он протянул руку и позволил тонким потокам тьмы заструиться с кончиков пальцев. Они сплетались и расплетались, словно обвивали что-то невидимое, поочерёдно выползая и вырываясь вперёд. Густой поток достиг пола и разлился по поверхности. Тьма не мешала ему видеть, но он чувствовал её пределы так же, как видел границу между чёрным и белым, хотя настоящие цвета оставались на месте. Плохая аналогия. Граница была отчётливо видна, хотя он не мог определить, чем она отличается от всего остального.

Момент контакта с Тейлор он ощутил так, словно закрыл и резко открыл глаза перед взрывом фейерверка, увидев множество искр, рассеянных на километр вокруг. Вот только искры были живыми и двигались.

Он не понимал, как пользоваться этой силой, и потому мысленно надавил. Он не ощущал, что чем-то управляет, не чувствовал того, чем он управляет. Он был порывом ветра, а насекомые Тейлор неслись в его потоке подобно листьям.

Она потянулась и без труда вернула себе управление роем. Он ощутил, как она передвигает отдельных насекомых, как привычно она выбирает тех, кто ей нужен.

— Если вдуматься — это успокаивает, — сказала она. — Осознаёшь, насколько ты на самом деле мал. Мы не правим этой планетой, мы просто временные жильцы, а все эти мелкие существа — бактерии, и насекомые, и растительные формы — они повсюду. Даже самые важные дела, мерзкие и страшные проблемы, по большему счёту меркнут на их фоне. Разве не так?

“Хорошо ли это?”

— Я знаю, звучит несколько безумно, но правда в том, что ты получил возможность мельком взглянуть на то, как живут эти насекомые, насколько механически следуют инстинктам. Ты видишь, как они размножаются, едят, строят гнёзда и умирают, видишь, как они заполняют все аспекты нашего существования. Они в воздухе, в тёмных закоулках, в стенах, они поедают наших мертвецов. Я не чувствую кожных клещей, но знаю, что мы все покрыты ими — даже ресницы... Наверное, когда я думаю обо всём этом, такие мысли заставляют меня выйти за свои пределы, напоминают, что мы всего лишь часть огромной системы, винтики вселенной, которые крутятся по-своему. Когда я вижу все эти мелкие детали, то чувствую, что большие проблемы не настолько серьёзны, не так ошеломительны.

Пока она говорила, она выглядела значительно более расслабленной, чем любой другой человек, когда-либо попадавший в его тьму. Она ничего не видела и не слышала. Прислонилась к столешнице, говорила и смотрела в пространство. Удивляло даже то, что она вообще говорила. Большинство людей напрягались бы, не имея возможности видеть и оценивать реакцию человека, к которому обращаются, не получая никакой обратной связи, они испытывали бы неловкость, как при разговоре с автоответчиком.

— Не знаю, есть ли в этом какой-то смысл, но обычно я пытаюсь обратиться к ним, когда всё катится в тартарары. Если задуматься, получается, что они заставляют меня вернуться к себе.

— Хотел бы я найти успокоение в собственной силе, — пробормотал Брайан.

— Ты что-то сказал? Мне кажется, я почувствовала вибрацию воздуха, но трудно быть уверенной, когда действует твоя сила.

Он не ответил.

Вместо ответа он посмотрел на Тейлор. Не красотка с обложки — это он признавал. И рот широковат, и уши торчат так, что их не скрывает копна тёмных кудрей, ниспадающая с плеч. И сами плечи: узкие, с выпирающими косточками, обманчиво хрупкие на вид. Она такая собранная, и, в то же время, сама не осознаёт, что делает её тело. Кажущуюся хрупкость подчеркивало то, в какой странной позе она находилась в расслабленном состоянии: запястье под прямым углом, пока она ковыряет кутикулу ногтем большого пальца, нога поднята и стопа упирается в кухонный шкафчик, плечи чуть подаются вперёд. Как будто ей тесно в своей коже, и она не может полностью вытянуть руки и ноги. 

Всё это не бросалось в глаза, он бы и не заметил, если б не обращал внимание раньше. Эти чёрточки, которые он подмечал, вглядываясь пристально, наводили его на мысли о птицах или насекомых... и он не чувствовал ничего плохого в этих сравнениях.

Глядя на неё, он замечал, какие же у неё длинные руки, ноги, шея и тело. Она всё еще росла, и подросла даже за последние несколько месяцев их знакомства. Каким-то образом он видел, что основа для взрослого тела уже заложена: она не будет худой, но станет стройной, длинноногой. Если она всё ещё растёт, то, судя по её отцу, она будет высокой.

Сможет ли она стать “статусной женой”, или красоткой, на которую оборачиваются на улице? Вряд ли. Но он мог представить, как однажды кто-нибудь будет смотреть на её недостатки сквозь пальцы, а может, даже полюбит их, и она покажется ему совершенной. Как кто-нибудь однажды захочет обнять её...

Она снова заговорила, прервав поток его мыслей:

— Ладно. Скорее всего, ты не случайно держишь тьму так долго. Не подумай, что я жалуюсь, наверное, тебе так просто лучше думается, как и мне с насекомыми, но, всё-таки, посмотри, как там курица, — она усмехнулась. — Я могла бы послать тараканов проверить, но, думаю, мы оба не будем рады результату.

Он посмотрел на плиту, потыкал ножом курицу. Всё в порядке. На всякий случай он сделал огонь поменьше.

— Слушай, Брайан, я не хочу ворошить неприятные мысли, но и молчать не хочу. Я поискала информацию, и меня пугает, сколько людей, переживших второй триггер, закончили плохо, причём быстро закончили. Я думаю, это связано с грузом, который свалился на тебя, с тем, что произошло... Я... я не сильна в этом. Не сильна в том, что связано с людьми. Но у меня тоже бывали чёрные дни. Моя мама умерла не так давно, не помню, обсуждали ли мы это. Потом травля в школе... Я порой думаю, как все эти события могли повлиять на то, что именно я делаю и зачем. Не знаю, куда меня заведёт, но, надеюсь, ты понял, что я здесь ради тебя. 

Когда она заговорила о произошедшем, он ожидал появления того тёмного беспокойства, которое мучило его прежде. И хотя его сердце ёкнуло, но совсем не так, как раньше. Через крохи одолженной у неё силы он чувствовал работу насекомых, выполняющих сотни едва отличающихся задач: отдельные рои прочёсывали пространство вокруг, протягивали шёлковые нити через дверные проемы и дороги, маркировали людей в окрестностях, следили за движениями этих людей, группировались в пустых помещениях, чтобы проверять столы и шкафы в отсутствие хозяев.

А Тейлор просто спокойно стояла здесь, опираясь на кухонную тумбу. Она по-прежнему ничего не видела и не слышала, а человек, к которому она обращалась, не отвечал уже по меньшей мере минуту. Наверняка у неё были свои мучительные мысли, тысяча обязанностей, сотня причин злиться или винить себя, но ей как-то удавалось сохранять непринужденность.

Возможно, это такое же напускное спокойствие, которое она демонстрировала, подходя к штаб-квартире?

Он размышлял, исчезнет ли этот напускной вид, если сейчас застать её врасплох? Но он не хотел поступать так грубо, это было бы неправильно.

Нужно что-то другое. Почти на автомате Брайан шагнул вперёд и потянулся к ней, но затем остановился, опустил руки. Если он обнимет её, будет ли это злоупотребление доверием? Или нет? Он...

— Эй, — сказала Тейлор так тихо, что он едва услышал. Немного громче она добавила: — Давай.

Она знала? Но... При помощи её силы он заметил искорки насекомых, которых она поместила на отвороты его брюк, на края рукавов.

Как она успевает за всем следить?

И как он должен теперь себя вести? У него никогда не было друзей за пределами команды, его общение с девушками было ограничено флиртом, “работой” с командой и ссорами с сестрой.

Он сглотнул и, протянув руки, взял её за плечи и мягко притянул к себе. Его движения были легкими, ведь он не мог выбросить из головы мысль, что если сжать её слишком сильно, она может сломаться.

Она обняла его за талию и положила голову ему на плечо. Оба движения поразили своей силой и стремительностью.

Он позволил тьме исчезнуть, изгнал искорки, которые, по мнению Тейлор, символизировали то, как ничтожны люди в огромном мире. Когда свет вернулся, остались только они вдвоём.

— Этого ты хотел? — прошептала она.

— Ты такая спокойная, — ответил он, сам не вполне понимая, что именно имеет в виду.

— Вот и славно, — ответила она почти такой же нелепой фразой.

Они стояли так некоторое время, его подбородок покоился на её макушке. Он чувствовал, как она дышит и как бьется её сердце, чувствовал тепло её дыхания на своей груди. Он ощутил свои слёзы и сморгнул их, недоумевая, почему они вообще появились.

— Прости меня, — сказал он.

— Тебе не нужно извиняться.

Он не знал, за что извиняется. За эту неловкость, за время, в течение которого это тянулось? За то, что поставил её в положение, когда она понимала, что он уязвим и не могла сказать “нет”? Ему казалось, что она не против. Если бы она возражала, подумал он, был бы какой-то знак, какое-то движение, какая-то попытка отстраниться.

Может быть, он просил прощения за то, что он не сделал этого раньше?

Он отбросил сомнения и колебания.

— Может, мы?.. — он немного отстранился и показал в направлении дивана.

— М? — Её глаза немного округлились.

— Нет... не это, просто... — он помедлил, пытаясь найти слова, чтобы выразить свою мысль так, чтобы не поставить её в неловкую ситуацию.

— Ладно, — она, кажется, догадалась, что он имел в виду. Повела его за руку в комнату. Он устроился первым, поправил диванные подушки, чтобы подложить их под голову. Она сняла нож, пистолет и выложила содержимое карманов на ближайший кофейный столик.

На этот раз он потянул её за руку. Осторожно, словно ожидая, что в любой момент он может отпрянуть, она легла рядом с ним на бок, перекинув обе ноги через его живот, положила голову ему на плечо и прижалась к груди. Если бы он не отметил раньше эту нескладность, то, как её тело изгибается под странными углами, он мог бы подумать, что ей неудобно. Но сейчас он не чувствовал беспокойства. Одной рукой он прижал её ближе.

Целыми днями он искал способ найти себя, остановить эту нисходящую спираль тревоги и страха, которая заставляла его всё больше тревожиться и бояться. Он истязал себя и едва не разрушил отношения с Аишей.

Он пытался сделать это в одиночку. Но ему нужна была скала, якорь. Если бы у него спросили месяцы назад, недели назад, даже дни назад, вряд ли он поверил бы в это, как и в то, что из всех людей его якорем станет именно Тейлор.

— Плита, — сказал он, порываясь встать.

— Всё в порядке, — ответила Тейлор, удерживая его.

Он повернулся и увидел переключатель в положении "выключено".

— Спасибо, — сказал он. Понадобилась секунда, чтобы набраться мужества и поцеловать её в макушку.

Она кивнула, потеревшись об него головой.

— Нет, правда, — сказал он и коснулся её головы, чтобы она повернула к нему лицо. На этот раз он поцеловал её в губы. — Спасибо.

Она не ответила, только улыбнулась и прижалась к нему теснее.

Тейлор заснула первой. Он некоторое время лежал, пытаясь дышать с ней в такт, словно если он скопирует ритм её дыхания, это поможет ему тоже заснуть. Как будто он забыл, как засыпать самому.

Он не излечился окончательно. Возможно, этого никогда не случится. Стоило подумать об этом, и он видел на кухне Ампутацию — она ждала, наблюдала за ним — как наяву. Как бы он ни пытался отгородиться от уродливых видений, эти барьеры рушились вновь и вновь.

Но сейчас ему стало легче дышать.

Он закрыл глаза.