Улей 5.04
###########




Больше всего меня раздражает ситуация, когда кто-то просит явиться к конкретному времени, а затем заставляет ждать. Пятнадцать минут — это предел моего терпения.

Мы с отцом ожидали уже больше получаса.

— Да они это нарочно, — негодовала я. Когда мы прибыли, нас попросили немного подождать в кабинете директора, однако, сама директор отсутствовала.

— Мм... Пытаются показать, что они здесь — власть, которая может заставить нас ожидать, — согласился папа. — Может быть. А может мы просто ожидаем остальных.

Я сидела так, что чуть сгорбилась в кресле, и сквозь щель между низом жалюзи и окном могла наблюдать за тем, что происходило за дверью. Эмма и её отец появились почти сразу же после нас, выглядели при этом спокойно и обыденно, словно это был обычный, ничем не примечательный день. Она даже не волновалась. Её отец был полной её физической противоположностью, исключая общий рыжий цвет волос. Он был большим человеком, в полном смысле этого слова. Выше среднего, с большим пузом, и хотя он мог говорить тихо, когда ситуация того требовала, его мощный голос легко привлекал людское внимание. У Эммы же большой была лишь грудь.

Отец Эммы разговаривал с родителями Мэдисон. Они оба выглядели молодо, но только мать можно было назвать миниатюрной, как саму Мэдисон. В отличие от Эммы и её отца, сама Мэдисон и её родители выглядели обеспокоенными, я предполагала, что отец Эммы каким-то способом пытается их успокоить. Мэдисон, в частности, смотрела в пол и молчала, отвечая лишь на то, что говорила Эмма.

София появилась последней. Она выглядела угрюмой и раздражённой, напомнив мне Суку. Сопровождающая её женщина точно не была её мамашей. Голубоглазая блондинка с лицом в форме сердечка, одетая в тёмно-синюю кофточку и брюки песочного цвета.

Некоторое время спустя секретарь зашла, чтобы забрать нас из кабинета.

— Выше нос, Тейлор, — шепнул папа, когда я закинула рюкзак на плечо. — Ты должна выглядеть уверенно, поскольку задача стоит не из лёгких. Мы, может быть, и правы, однако Алан — один из учредителей юридической конторы, он мастер манипулировать системой.

Я кивнула. Подобное впечатление у меня уже сложилось. После звонка от отца именно Алан был тем, кто инициировал это собрание.

Нас отвели через холл, куда выходили кабинеты методистов, в комнату с овальным столом для переговоров. Троицу с их опекунами усадили с одного конца стола, всего их было семеро, нас же попросили сесть с другого, там где стол сужался. Директор и учителя вошли после нас и сели на свободные места между нами. Может быть, я начала слишком сильно обращать внимание на детали, особенно когда я заметила странный отголосок недавней встречи со злодеями в нынешнем собрании, но я отметила, что мистер Гледли сел возле отца Мэдисон, а место возле моего отца осталось пустым. Мы могли бы оказаться полностью изолированными от основной группы людей, если бы миссис Нотт, наша классная, не села слева от меня. Я задалась вопросом, села бы она рядом, останься здесь ещё одно свободное место.

Я нервничала. Я уже рассказала папе, что пропускала занятия. Правда, не сказала сколько. Я не хотела повторить ошибку Суки, оставив его в неведении. Меня беспокоило, что теперь это может всплыть. Беспокоило, что всё пойдёт не так, как я рассчитывала. Беспокоило, что я что-нибудь испорчу.

— Спасибо всем за то, что пришли, — произнесла директор, сев и положив перед собой на стол тонкую папку. Директорша была худощавой дамой, с крашеными светлыми волосами и причёской под горшок, привлекательность которой я никогда не пойму. Одета она была так, словно пришла на кладбище — чёрные блузка, свитер и юбка, чёрные туфли. — Мы здесь, чтобы обсудить произошедшие инциденты, в которых жертвой стала одна из наших учениц. — Она посмотрела на папку.

— Мисс Эберт?

— Это я.

— А личности, обвиняемые в неподобающем поведении, это... Эмма Барнс, Мэдисон Клементс и София Хесс. Мы снова встречаемся, София. Мне остаётся лишь пожелать, чтобы это было чаще связано с командой по лёгкой атлетике и реже — с отработками.

София пробормотала что-то, похожее на согласие.

— Итак, если я правильно понимаю ситуацию, мисс Эберт напала на Эмму вне школьной территории? И, в скором времени после этого, она обвинила её в издевательствах?

— Да, — сказал Алан, — Её отец позвонил мне, мы встретились, и я посчитал, что лучшим вариантом будет попытаться решить ситуацию официальным путём.

— Вероятно, так будет лучше всего, — согласилась директор. — Давайте разрешим этот вопрос.

Она выжидающе развернулась ко мне и отцу.

— Что? — спросила я.

— Будьте добры пояснить, какие обвинения вы выдвигаете против этих трёх девушек?

Я недоверчиво рассмеялась:

— Хорошо. Итак, нас собрали незамедлительно, не предоставив времени на сбор материала, и предполагается, что я буду готова?

— Может быть, тогда вы обрисуете в общих чертах самые серьезные случаи?

— А как же незначительные инциденты? — с вызовом спросила я. — Все те мелочи, которые превращали каждый мой день в ад?

— Если вы не можете припомнить...

— Я помню, — прервала её я. Я наклонилась к рюкзаку, который положила у своих ног, и вытащила кипу бумаги. Мне пришлось просмотреть её в течение нескольких секунд, прежде, чем я смогла разделить кипу на две части. — Шесть электронных писем с оскорблениями, София толкнула меня, когда я спускалась вниз по лестнице, вынуждая меня уронить книги, толкала и пихала меня не менее трёх раз в то время, как я была в спортзале, и бросила в меня мою одежду, когда я была в душе после урока физкультуры, из-за чего та намокла. На оставшихся утренних занятиях мне пришлось носить спортивный костюм. На биологии Мэдисон использовала все возможные поводы, чтобы воспользоваться учительской точилкой карандашей или поговорить с учителем, и каждый раз, когда она проходила мимо моего стола, она скидывала с него все мои вещи на пол. Она повторила это трижды, а когда я закрыла свои вещи, она высыпала мне на голову и на стол стружку из точилки. Втроём они загнали меня за угол после окончания занятий, отобрали мой рюкзак и выкинули его в мусорку.

— Понятно, — директор сделала сочувствующее лицо. — Не слишком приятно, не так ли?

— Это восьмое сентября, — уточнила я. — Мой первый день возвращения в школу в прошлом семестре. Девятое сентября...

— Прошу прощения, извините. Сколько у вас записей?

— Хотя бы по одной на каждый школьный день, который был в прошлом семестре. Жаль, что я решила отслеживать это только прошлым летом. Девятого сентября эти трое подбили моих одноклассниц подшутить надо мной. Я ходила с рюкзаком, который они перед этим выкинули в мусор, и каждая девочка, которая была рядом морщила нос или говорила, что я воняю мусором. Это росло как снежный ком, к концу дня к ним присоединились и другие. Мне пришлось сменить ящик электронной почты после того, как его заполнили письма с оскорблениями. Я сохранила все эти письма, посланные мне, вот они. — Я положила руку на вторую кипу.

— Можно мне? — спросила миссис Нотт. Я вручила ей распечатки электронных писем.

— “Нажрись стекла и подавись”. “Твой вид вгоняет меня в депрессию”. “Сдохни в огне”, — читала она, переворачивая страницы.

— Давайте не будем уходить в сторону, — сказал мой папа. — Мы дойдём до всего в своё время. Моя дочь как раз рассказывала.

— Я не закончила с девятым сентября, — сказала я. — Хм, позвольте, я найду где остановилась. На уроке физкультуры снова...

— Вы хотите перечислить каждый инцидент? — спросила директор.

— Я думала, что вы этого и хотите. Вы не сможете принять верное решение, пока не услышите обо всём, что произошло.

— Боюсь, что это займет много времени, а у некоторых из нас есть работа, к которой нужно сегодня вернуться. Вы можете сократить рассказ до самых значимых инцидентов?

— Они все значимые! — сказала я. Возможно, я повысила голос, потому что папа положил руку мне на плечо. Я вздохнула, затем сказала настолько спокойно, насколько могла:

— Если вам неприятно слушать всё это, просто представьте, каково это переживать. Возможно, вы сможете хоть в малой степени понять, что чувствовала я, когда ходила в школу.

Я посмотрела на девочек. Только Мэдисон выглядела действительно расстроенной. София сверлила меня взглядом, а Эмме удавалось выглядеть скучающей и уверенной в себе. Мне это не нравилось.

Заговорил Алан.

— Думаю, все мы осознаем, что это было неприятно. Вы обосновали свою точку зрения, и я благодарю вас за предоставленную информацию. Но сколько из этих инцидентов вы можете доказать? Эти электронные письма были отправлены со школьных компьютеров?

— Лишь немногие письма с адресов школьной почты, в основном они были отправлены с одноразовых ящиков hotmail и yahoo, — ответила миссис Нотт, просматривая страницы. — Нельзя доказать, что те несколько писем со школьной почты были отправлены владельцами ящиков, так как они могли забыть выйти из своей почты, покидая компьютерный класс, — она посмотрела на меня извиняющимся взглядом.

— Таким образом, электронные письма можно отбросить, — сказал Алан.

— Это не вам решать, — ответил мой папа.

— Многие письма были отправлены во время школьных занятий, — подчеркнула я. Моё сердце колотилось. — Я даже пометила их синим маркером.

— Нет, — сказал директор. — Я согласна с мистером Барнсом. Вероятно, будет лучше, если мы сосредоточимся на том, что можем проверить. Мы не можем сказать, кто и откуда отправил те электронные письма.

Вся моя работа, все те часы, что я вспоминала и записывала все произошедшие случаи, вместо того, чтобы поскорее их забыть, всё оказалось развеяно по ветру. Я сжала кулаки на коленях.

— Ты в порядке? — пробормотал мне на ухо папа.

Было слишком мало того, что я могла фактически доказать.

— Две недели назад ко мне подошел мистер Гледли, — обратилась я к собравшимся. — Он заметил, что кое-что происходило в его классе. Мой стол был разрисован каракулями, испачкан соком, клеем, мусором и тому подобными вещами в разные учебные дни. Вы помните, мистер Гледли?

Мистер Гледли кивнул.

— Помню.

— И после занятия, вы помните, как видели меня в коридоре? Окружённую девочками? Как надо мной насмехались?

— Я не забыл, я видел вас в коридоре вместе с другими девочками. Если я не ошибаюсь, это было после того, как вы сказали мне, что сами решите свои проблемы.

— Это не то, что я сказала, — мне пришлось взять себя в руки, чтобы не заплакать. — Я сказала, что думаю, что вся эта ситуация с родителями и учителями будет фарсом. До сих пор вы не доказали мне, что я неправа.

— Тейлор, — сказал мой папа. Он положил руку на мой сжатый кулак, а затем обратился к преподавателям. — Вы обвиняете мою дочь в том, что она всё выдумала?

— Нет, — сказала директор. — Но я думаю, что когда над кем-то издеваются, вполне возможно приукрасить происходящее или увидеть издевательства там, где их нет. Мы хотим быть уверенными, что решение относительно этих трёх девочек будет справедливым.

— А я не засл... — начала было я, но папа сжал мою руку и я замолчала.

— Моя дочь также заслуживает справедливого отношения, даже если лишь десятая часть из упомянутых событий имела место. Всё это говорит о том, что череда подобных издевательств продолжается. Кто-то не согласен?

— Издевательства — слишком сильное слово, — сказал Алан. — Вы всё ещё не доказали...

— Алан, — прервал его мой папа. — Ради бога, замолчи. Здесь не зал суда. Все за этим столом знают, что сделали эти девочки, и ты не сможешь вынудить нас это проигнорировать. Тейлор была у вас в гостях, наверное, сотню раз, а Эмма так же часто бывала у нас. Если ты хочешь сказать, что Тейлор — лгунья, то говори прямо.

— Я только думаю, что она очень чувствительна, особенно после смерти матери, она...

Я сбросила кипу бумаг со стола. Тридцать или сорок листов образовали немаленькое облако разлетающихся бумаг.

— Не продолжайте, — сказала я тихо, я едва могла услышать себя из-за гудения в ушах. — Не надо. Докажите, что вы, по крайней мере, человек.

Я увидела ухмылку на лице Эммы прежде, чем она поставила локти на стол и прикрыла её руками.

— В январе моя дочь подверглась одной из самых злонамеренных и отвратительных шуток, о которых я когда-либо слышал, — сказал мой папа директору, игнорируя всё ещё падающие на пол бумаги. — Она оказалась в больнице. Вы смотрели мне прямо в глаза и обещали, что будете заботиться о Тейлор и внимательно следить за всем, что происходит с ней. Очевидно, вы этого не сделали.

В разговор вступил мистер Квинлан, мой учитель математики.

— Вы должны понимать, что нашего внимания требуют другие серьёзные дела. В этой школе учатся члены банд, у нас есть ученики, приходящие на занятия с ножами, случаи употребления наркотиков, драки в кампусе, которые заканчиваются серьёзными травмами для учеников. Если мы не знаем о каких-то событиях, то едва ли можно назвать это преднамеренным.

— Значит, ситуация с моей дочерью не считается серьёзной.

— Мы этого не говорили, — раздражённо ответила ему директор.

— Давайте перейдём к главному, — сказал Алан. — Какое решение по итогам нашей встречи удовлетворило бы вас?

Папа повернулся ко мне. Мы уже успели кратко обсудить это, и он заметил, что, будучи представителем профсоюза, он всегда вступал в спор, чётко понимая конечную цель, которую преследовал. Мы тоже поставили себе цель. Теперь мой ход.

— Переведите меня в старшую школу “Аркадия”.

На меня посмотрели с удивлением.

— Я думала, что вы предложите исключение, — ответила директор. — Большинство бы попросило именно этого.

— Да нет же, блин! — сказала я. Я прижала пальцы к вискам. — Простите за грубость. Я буду несколько импульсивна, пока не пройдут последствия сотрясения. Нет, никакого исключения. Ведь тогда они просто смогут подать документы в другую ближайшую школу, Аркадию, да ещё и вне очереди, потому что они нигде в этот момент не будут обучаться. Для них это будет просто награда.

— Награда, — сказала директор. Думаю, она была оскорблена. Ну и славно.

— Да, — сказала я, ни капли не заботясь о её гордости. — Аркадия — хорошая школа. Ни банд. Ни наркотиков. У неё хороший бюджет. У неё есть репутация, которую она поддерживает. Если бы надо мной издевались там, я могла бы обратиться к преподавателям и получила бы от них помощь. Ничего из перечисленного в этой школе нет.

— И это всё, чего бы вы хотели? — спросил Алан.

Я покачала головой.

— Нет. Если бы я была вправе решать, то я бы хотела, чтобы все трое были отстранены от занятий на оставшиеся два месяца, однако, с обязательной явкой и сдачей всех работ. И никаких привилегий. Никаких танцев, участия в школьных мероприятиях, доступа к компьютерам или участия в спортивных кружках и командах.

— София — одна из лучших бегунов в команде по лёгкой атлетике, — сказала директор.

— Мне абсолютно наплевать, — ответила я. София впилась в меня взглядом.

— Зачем отстранение от школы — и с явкой? – спросил мистер Гледли. – Это будет означать, что кто-то постоянно должен отслеживать их появление в школе.

— Мне пришлось бы ходить на уроки летом? — подала голос Мэдисон.

— Если бы мы пошли по этому пути, то да, пришлось бы организовывать дополнительные занятия, — сказала директор. — Я думаю, что это слишком серьёзное наказание. Как заметил мистер Гледли, это потребует ресурсов, которых у нас нет. У нас и так еле хватает сотрудников.

— Обычное отстранение — это каникулы для них, — парировала я. — Они могут просто добраться до Аркадии, поймать меня там и отомстить. Нет. Скорее я бы предпочла, чтобы их вообще не наказывали, чем отстраняли от занятий или исключали.

— А что, это вариант, — пошутил Алан.

— Замолчи, Алан, — ответил мой папа. Остальным за столом он сказал. — Я не вижу ничего невозможного в том, что предлагает моя дочь.

— Конечно, вы не видите, — сказала опекун Софии. — Вы бы заговорили иначе, оказавшись на другом конце стола. Важно, чтобы София продолжала заниматься легкой атлетикой. Спортивные состязания приучают её к дисциплине, которой ей недостаёт. Если отстранить её от занятий спортом, её поступки и поведение станут только хуже.

— Я считаю, что отстранение на два месяца это будет слишком, — добавил свои пять копеек папа Мэдисон.

— Я вынуждена согласиться по всем пунктам, — сказала директор. Когда мы с папой дёрнулись в протесте, она остановила нас жестом руки. — Учитывая события, произошедшие в январе, и свидетельства мистера Гледли об инцидентах на его уроках, мы знаем, что постоянные издевательства действительно имели место. Полагаю, мой опыт педагога позволяет мне видеть виновных, когда я сталкиваюсь с ними, и я уверена, что девочки действительно виновны в какой-то части того, в чём их обвиняют. Я предлагаю двухнедельное отстранение.

— Вы вообще слушали меня? — спросила я. Мои кулаки были крепко сжаты, руки дрожали. — Я не прошу отстранения. Мне этого хочется меньше всего.

— Я поддерживаю свою дочь, — сказал папа. — Я скажу, что две недели — это смехотворно, а если учитывать подробный перечень уголовно наказуемых деяний, которые совершили эти девочки, в этом нет ничего смешного.

— Ваш список значил бы что-то, если бы вы смогли подтвердить его доказательствами, — иронично прокомментировал Алан. — И если бы он не был рассыпан по полу.

На секунду я подумала, что папа его ударит.

— Если отстранение будет длиться больше двух недель, то успеваемость девочек может пострадать до такой степени, что они не смогут закончить год, — сказала директор. — Не думаю, что это справедливо.

— Разве моя успеваемость не пострадала из-за них? — спросила я. Гул у меня в ушах достиг своего предела. Запоздало я поняла, что только что дала ей повод поднять тему моих пропусков.

— Мы не утверждаем, что это не так, — ответила директор терпеливо, будто разговаривая с маленьким ребенком. — Но принцип “око за око” не принесёт никому никакой пользы.

Она не упомянула о занятиях. Я задалась вопросом, знала ли она об этом вообще.

— Где здесь справедливость? — ответила я. — Я не вижу её.

— Они будут наказаны за своё поведение.

Мне пришлось остановиться, чтобы усилием воли отослать насекомых прочь. Думаю, что они среагировали на моё напряжение, или я не замечала своих подсознательных приказов из-за сотрясения мозга, потому что они стремились ко мне, хотя я их не звала. К счастью, ни один из них не проник в школу или комнату для совещаний, но я всё больше и больше опасалась потерять над ними контроль. Если это зайдёт слишком далеко, они могут начать не просто потихоньку двигаться ко мне, а собираться в полноценный рой.

Я глубоко вздохнула.

— Неважно, — сказала я. — Ладно, подарите им двухнедельные каникулы в качестве награды за то, что они делали со мной. Возможно, если у их родителей найдется капля сочувствия или ответственности, они сами подберут подходящее наказание. Мне всё равно. Просто переведите меня в Аркадию. Позвольте мне уйти от всего этого.

— Я не могу этого сделать, — сказала директор. — Это юрисдикция...

— Попробуйте, — взмолилась я. — Дерните за ниточки, попросите об одолжении, поговорите с друзьями в другой школе.

— Я не хочу давать обещания, которых не смогу сдержать, — сказала она.

Это означало отказ.

Я встала.

— Тейлор, — мой папа положил свою руку на мою.

— Мы вам не враги, — сказала директор.

— Разве нет? – я горько усмехнулась. — Забавно. Потому что это выглядит так, словно вы, хулиганки и их родители — против меня и моего отца. Сколько раз вы сегодня назвали меня по имени? Ни разу? А знаете почему? Это трюк из арсенала юристов. Они называют клиента по имени, а всех остальных называют жертвами или преступниками, в зависимости от ситуации. Это делает клиента более узнаваемым, а другую сторону обезличивает. Мистер Барнс сразу начал так делать, возможно, даже раньше, чем началась эта встреча, и вы подсознательно на это купились.

— Вы слишком параноидальны, — сказала директор. — Тейлор. Я уверена, что называла ваше имя.

— Идите на хуй, — рявкнула я. — Вы мне отвратительны. Лживая, скользкая, корыст...

— Тейлор! — папа потянул меня за руку. — Стой!

На секунду мне пришлось сконцентрироваться и снова заставить насекомых уйти.

— Я могла бы принести в школу оружие, — сказала я, сверля их взглядом. — Если бы я угрожала ударить ножом одну из этих девочек, вы бы смогли исключить меня? Ну пожалуйста?

Я видела, как глаза Эммы при этом широко распахнулись. Хорошо. Возможно, в следующий раз она дважды подумает, прежде чем снова начать изводить меня.

— Тейлор! — сказал папа. Он встал и крепко обнял меня, я уткнулась лицом ему в грудь и потому больше не могла говорить.

— Может, мне позвонить в полицию? — услышала я Алана.

— В последний раз прошу, Алан, заткнись, — прорычал папа. — Моя дочь была права. Это всё больше похоже на шутку. У меня есть друг в СМИ. Думаю, я позвоню ей, пошлю электронной почтой список писем и список инцидентов. Возможно, давление общественности позволит нам добиться цели.

— Надеюсь, что этого не будет, Денни. — ответил Алан. — Если вы помните, вчера вечером ваша дочь напала на Эмму и ударила её. Это в дополнение к угрозам, которые прозвучали здесь. Мы могли бы выдвинуть обвинения. У меня есть видео с камер наблюдения торгового центра и подписанное заявление от той супергероини, Призрачного Сталкера. Она видела, что произошло, и подтвердила, что это могло спровоцировать беспорядки.

О. Так вот почему Эмма так уверена в себе. У её отца был туз в рукаве.

— Есть смягчающие обстоятельства, — выступил мой папа. — У неё сотрясение, она была спровоцирована и ударила Эмму только один раз. Обвинение не будет поддержано.

— Нет. Но дело может затянуться. Помнишь, когда мы обедали вместе, я рассказывал тебе, как разрешается большинство дел?

— Решение принимается, когда у кого-то заканчиваются деньги, — сказал мой папа. Я почувствовала, как он сжал меня сильнее.

— Я, конечно, адвокат по разводам, но то же относится и к уголовным делам.

Если мы обратимся к СМИ, то он выдвинет обвинение в нападении только для того, чтобы истощить наши банковские счета.

— Я думал, что мы были друзьями, Алан, — ответил мой папа напряженным голосом.

— Мы были. Но в конечном счёте, я должен защитить свою дочь.

Я смотрела на своих учителей. На миссис Нотт, которую я даже считала своим любимым учителем.

— Разве вы не видите, как всё запущено? Он шантажирует нас прямо на ваших глазах, а вы не понимаете, что эта обработка ведётся с самого начала?

Миссис Нотт нахмурилась.

— Мне не нравится то, что я слышу, но мы можем отвечать и воздействовать только на то, что происходит в школе.

— Это происходит прямо здесь!

— Вы знаете, о чём я.

Я повернулась. В стремлении скорее выйти из помещения, я чуть не выбила дверь. Мой папа догнал меня в коридоре.

— Мне жаль, — сказал он.

— Не важно, — сказала я. — Я совершенно не удивлена.

— Давай пойдём домой.

Я покачала головой, отворачиваясь.

— Нет. Мне нужно уйти. Двигаться. Я не приду к ужину.

— Постой.

Я замерла.

— Я хочу, чтоб ты знала, что я тебя люблю. Ничего ещё не кончено, и я буду ждать, когда ты придёшь домой. Не сдавайся и не натвори глупостей.

Я обняла себя руками, чтобы унять дрожь.

— Хорошо.

Я покинула его и направилась к входным дверям школы. Дважды проверив, что он не последовал за мной и не мог видеть меня, я вытащила один из дешёвых сотовых телефонов из переднего кармана моей толстовки. Лиза подняла трубку на середине первого гудка. Она всегда так делала — одно из её маленьких чудес.

— Привет. Как всё прошло?

Я не могла подобрать слов для ответа.

— Настолько плохо?

— Да.

— Что тебе нужно?

— Я хочу кого-нибудь ударить.

— Мы готовимся к рейду на АПП. Мы не стали беспокоить тебя, ты ведь ещё выздоравливаешь, и я знала, что ты будешь занята в школе. Хочешь присоединиться?

— Да.

— Хорошо. Мы разделяемся и действуем совместно с другими группами. Ты будешь с... гм, секундочку...

Она что-то сказала, но это было не в телефон. Я услышала, как бас Брайана что-то ответил ей.

— Каждая команда разделяется, это не так просто объяснить. Сука должна была пойти с одним или двумя членами Скитальцев, с кем-то из команды Трещины и, вероятно, с членами Империи Восемьдесят Восемь. Ради нашего душевного спокойствия будет неплохо, если ты отправишься с ней. Это особенно важно из-за напряжённости между нами и Империей.

Я увидела приближающийся автобус.

— Буду через двадцать минут.