Интерлюдия 18.z (Джессика Ямада, психотерапевт)

Четверг, 16 июня 2011 г., 22:11

— Тебе удобно? Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросила Джессика Ямада.

— …твёрдый знак, ы, мягкий знак, э… Хорошо, значит “Э” — сказала сотрудница. Как её звали? Ворфвайл? Нет. Ворф-как-то-там. Женщина в годах, и ей требовалось больше времени, чтобы пройтись по всем буквам. — “М”… хорошо. А, б, в, г, д, е…

“Э”… “М”…

— Достаточно, — сказала Джессика. — Я могу догадаться.

— Я должна продолжить, — сказала пожилая женщина. — Это право пациента на общение. Ё, ж, з, и… И. Третья буква “И”.

— Мы уже проходили это, Виктория, — сказала Джессика. — Ты знаешь, что это не в моей власти.

Виктория моргнула три раза — сигнал к алфавиту. Пожилая женщина начала вновь. У Виктории был открыт только правый глаз, поэтому она начала со второй половины:

— П, р, с, т… Т. Хорошо.

Виктория поменяла глаза: теперь левый был открыт, а правый закрыт. Первая половина алфавита.

— А, б, в, г, д, е…

Виктория моргнула.

— Е. Хорошо.

— …з, и, й, к, л… Л. Хорошо.

— Телефон? — вмешалась Джессика, прежде чем вновь началось перечисление.

Моргнула. Подтверждение.

— Я уже объясняла, что ты не можешь ей позвонить. Она теперь в Клетке…

Джессика замолчала. Её собственные пульс и дыхание невольно участились. Она почувствовала, как капельки пота стекают у неё на шее сзади. Пожилая женщина встала со стула, отступая назад.

— Прекрати, — потребовала Джессика. Пришлось сильно постараться, чтобы унять дрожь в голосе.

Ощущения не уходили.

— Она отправилась в Клетку по собственному желанию, — сказала Джессика. — И мы ей позволили, потому что серьёзно опасались, что она устроит эпидемию, если у неё вновь случится нервный срыв.

Она моргнула три раза. К чести пожилой женщины, она вновь принялась за свою работу:

— А, б, в, г, д, е, ё, ж, з, и, й, к, л, м… М, хорошо.

— Виктория, — сказала Джессика, и на этот раз она не смогла скрыть дрожь, — если ты хочешь общаться со мной, то я вынуждена настоять, чтобы ты прекратила использовать свою силу.

Виктория уменьшила воздействие своей силы до лёгкого ощущения беспокойства.

— Благодарю. Возвращаясь к предыдущей теме: Эми надо было где-то содержать. Все были единодушны в этом вопросе. В противном случае опасность была слишком велика, оставалась бы вероятность для неконтролируемой, неизлечимой чумы, способной разъесть как пластик, так и металл.

Джессика терпеливо ждала, пока сотрудница пройдётся по всем буквам. М. Н. Е. П. Л. Е. В. А. Т. Ь.

“Мне плевать”.

— Но остальным не плевать, Виктория, — заметила Джессика Ямада своей пациентке. — Эми было не плевать. Она знала свои пределы и свой потенциал, к худу или к добру. Это было непростое решение и для неё, и для властей, но оно было принято, учитывая интересы каждого.

И снова буквы.

Н. Е. М. О. И.

Не мои. Не мои интересы.

— Она не думала, что сможет исправить тебя, или что вообще правильно снова использовать на тебе её силу.

Моргнула два раза. Отрицание.

— Ты… Это не то, что ты имела в виду?

Один раз. Подтверждение. Три раза — сигнал к алфавиту.

О. Д. Н. А.

— Не совсем, Виктория, — мягко сказала Джессика. — Есть и другие, кто о тебе беспокоится.

Она больше не моргала. Прошли долгие секунды.

— Возвращаясь к моему изначальному вопросу. Могу я что-то сделать, чтобы тебе стало комфортней?

В. А. Н. Н. А.

— Отлично, — сказала Джессика. — Посмотрим, что мы можем сделать. Что-нибудь ещё?

Моргнула два раза. Нет.

— Буду тогда надеяться на более продолжительную встречу с тобой во вторник, — сказала она. — Скажи кому-нибудь из персонала, если захочешь увидеть меня раньше. Я доступна круглые сутки, семь дней в неделю.

Один раз.

Джессика покинула комнату. Дверь за ней закрылась и запечаталась.

— Ну как? — спросила старшая медсестра.

— Есть успехи, — сказала Джессика. Она сняла пиджак и повесила его на ближайший стул. Спина была полностью пропитана потом: от лопаток до пояса. — Это сложно выносить.

— Она расстроена. Её можно понять.

— Знаю. Но она теперь мой пациент, и я надеюсь, что мы сможем привести её голову в порядок. И снова спасибо, что позволяете мне превышать мои полномочия. Когда я могу ей предложить то, что она хочет или в чем нуждается, это помогает наладить контакт.

— Вы не можете ей предложить то, что она на самом деле хочет.

— Но ванна — хорошее начало. Это выполнимо?

— Да. У нас есть все необходимое для пациентов с ограниченными возможностями. Мы спустим её с помощью подъёмников.

— Она не сломается? Не порвётся?

— Нет. Она намного прочнее, чем кажется на первый взгляд. Хорошо это или плохо, но она всё ещё сохранила свою неуязвимость.

— Понятно.

— Кто следующий пациент в вашем расписании?

— Света.

— Гаррота. Я знаю, что вы проходили инструктаж по технике безопасности уже тысячу раз…

Джессика вздохнула.

— …Но я всё равно должна его повторить. Правила есть правила, Джессика, как вы хорошо знаете. Вы будете использовать усиленный защитный костюм типа “С”. Он состоит из двух слоёв: внутреннего и внешнего. Внутренний слой…

— Снабжён кнопкой на ладони. Я могу вытащить пальцы из наружной перчатки и нажать кнопку. Через случайные интервалы времени вы будете скрытно подавать мне сигнал…

— И я буду рассчитывать, что вы нажмёте кнопку, чтобы подтвердить, что с вами всё в порядке. В случае возникновения чрезвычайной ситуации вы должны нажать кнопку дважды.

— Эта кнопка не срабатывала и прервала три из семи моих последних сеансов с ней.

— Других пока нет. Если вы не подтвердите, что с вами всё в порядке, или если дадите сигнал чрезвычайной ситуации, мы через систему разбрызгивателей заполним помещение удерживающей пеной.

— И я застряну там ещё на час, а потом буду писать объяснительную на четырёх листах.

— Она ваш последний пациент на сегодня?

— Нет. После надо будет навестить Николаса.

— Грустного Мальчика.

Джессика не стала поправлять старшую сестру. Он не любила использовать кодовые имена — они подчёркивали убеждение, что пациенты — не совсем люди.

— Да, я зайду к нему — и на сегодня всё. Затем пятницу и субботу я на ротации в СКП, а в воскресенье у меня выходной.

— Есть какие-то планы? — спросила старшая медсестра.

— Я приучилась не строить планов. Всегда случается какой-нибудь кризис.

Они дошли до раздевалки, и Джессика натянула защитный внутренний костюм. От него слегка пахло чужим потом. Он плотно облегал тело и состоял из тянущейся сетки тонкой проволоки. Вся конструкция была усилена решёткой из металлических стержней, снабжённой смазанными шарнирами на каждом суставе, которые предоставляли ей почти полную свободу движения. Когда костюм был застёгнут, стержни решётки прильнули к её шее. Каждый раз, когда приходилось смотреть вниз, металл утыкался в мягкие ткани под челюстью.

Из-за этого было сложнее надеть внешний костюм — цельный комбинезон из тяжёлого материала, снабжённого дополнительными слоями изоляционной ткани и ещё одной сетки.

Ей нравилось приступать к делу, вооружённой знанием. Когда она ещё только пришла сюда зелёным новичком, работа в психиатрической лечебнице пугала, и она исследовала все защитные меры, вплоть до чтения открытых патентов, в надежде понять, на какие принципы они опирались.

Как бы странно это ни звучало, спустя какое-то время она прекратила этим заниматься. Не потому, что её уверенность в своей безопасности выросла. Скорее наоборот. Теперь, когда она лучше понимала, на что способны её пациенты, было спокойнее просто надеяться, что создатели систем безопасности сделали всё, что в их силах, чем проверить и обнаружить, что это не так.

Тяжёлый материал наружного комбинезона походил на костюм химзащиты: неуклюжий, широкий, оставляющий массу пространства между материей и телом. Защитные надувные подушки из композитного материала заполняли свободное пространство.

Она зашла в шлюз, и дверь за ней закрылась. Отворилась следующая.

Комната была пуста. На стене изображена фреска, океанские волны и прекрасные строения, которые Джессика не могла отнести ни к одной известной ей эре или культуре. По центру стоял низкий прозрачный стол, заполненный рисунками и рисовальными принадлежностями, и нечто, напоминающее кошачью когтеточку, протянувшуюся от пола до потолка и надёжно закреплённую и сверху, и снизу. Зеркала были вмонтированы в стену, чтобы обитатель комнаты не мог за ними спрятаться.

— Выходи, Света, — сказала она, сжав зубы и подготовившись к нападению из засады.

Света ждала над дверью. Щупальца молниеносно обвились вокруг шеи защитного костюма и плотно сжались.

Несмотря на знание о защитных свойствах костюма, пульс Джессики ускорился.

Глубокий вдох.

У неё перехватило дыхание, когда она услышала тонкий, почти неслышный металлический скрип.

Ещё больше щупалец ухватило её за руки и за ноги, одно щупальце протянулось через комнату и ухватилось за единственную доступную для хватания деталь: пятисантиметровую головку болта, которой “когтеточка-кровать” крепилась к полу.

— Мне так жаль, — прошептала Света. — Простите.

Джессика ощутила, как дёрнулась рука, когда несколько щупалец пробежались по её правой ладони, пытаясь нащупать пальцы в перчатке. Они тянули каждый палец в разные стороны, но металлические утолщения во внешней перчатке держали крепко, и её руку не скомкало, словно папиросную бумагу.

— Расслабляющие упражнения, Света. Не пытайся побороть все инстинкты одновременно, и не беспокойся за меня…

Света дёрнулась, изогнулась — и все её части сжались. Джессика слышала, как поддаётся металл, почувствовала, как какая-то деталь упала ей на плечо, скользнула по внутренностям наружного костюма и упала в ботинок.

Спокойствие. Голос должен передавать спокойствие:

— …Просто постарайся сфокусироваться на конечностях. Согни, разогни, повтори ещё раз.

Ещё одна конвульсия. Джессика заставила себя глубоко вздохнуть, одновременно проклиная того, кто оставил в раздевалке повреждённый костюм.

— Простите, — сказала Света. — Я пытаюсь, но всё только хуже.

— Не спеши, — ответила она, подавляя все инстинкты, принуждающие её избавиться от опасной ситуации: нажать кнопку, начать отбиваться или паниковать. Как и в случае Светы, инстинкты тут были не к добру. Но в отличии от Светы, она могла подавить их.

Света изогнулась — и воздушная подушка в средней части костюма лопнула.

— Ой! — воскликнула Света. Она заметила, и осознание вызвало дальнейшие сокращения. — Ой, простите, миссис Ямада! О нет, нет!

— Всё в порядке, — солгала Джессика. С этим костюмом явно было что-то не так. Почему? Должно быть, произошёл инцидент между работником и неуправляемым пациентом. Единственной причиной, по которой в костюме могло быть столько неполадок — это его недавнее повреждение.

Вот только о нём никто не сообщил, и костюм вернулся на полку.

— Может быть… наверное, нужно было поговорить через стекло, — застонала Света. — Простите. Вы мне нравитесь, и я не хочу, чтобы вы погибли.

— Мы хотим помочь тебе социализироваться, правильно? Ведь в этом наша цель? Мы не можем достигнуть её без регулярного контакта с людьми.

— Я собираюсь вас убить. Я не хочу, но мне придётся. Я…

— Тшшш, — сказала Джессика намного, намного спокойнее, чем себя чувствовала. — Глубоко…

Она едва не сказала «вдохни», но поправилась:

— …задумайся и продолжай упражнения по расслаблению. Сжимай конечности, расслабляй. Сжимай, расслабляй, медленно поднимайся вверх, сантиметр за сантиметром. Посмотри на меня. Я не беспокоюсь. Я в костюме. Мне здесь спокойно. Хорошо?

— Х… хорошо.

— Я хочу, чтобы ты подумала о прогрессе, которого мы достигли с начала года.

— Но в костюме только что что-то лопнуло.

— Этот костюм предназначен для разных пациентов. Эта мера безопасности предусмотрена против пациентов, которые врезаются в нас. Не против тебя. Не беспокойся.

Джессика ненавидела лгать пациентам.

— Он не… всё в порядке?

— Всё в порядке, — успокоила её Джессика. — Ты помнишь нашу цель, так?

— Рождество?

— Мне кажется, ты успешно продвигаешься к своей цели. Вот о чём ты думаешь, когда пытаешься мыслить позитивно, верно? Ты сможешь отпраздновать Рождество вместе с другими пациентами, вместе с людьми, которым ты не сможешь навредить. Думаю, я совсем недавно встречалась с одной из них. Моя новая пациентка. Ей тоже не помешают друзья.

Щупальца, словно десяток лягушачьих языков, переметнулись через комнату к столбу и обвились вокруг него. Каждое щупальце было словно натянутая до предела резиновая лента. Ещё через секунду Света последовала за ними и повисла на столбе. Щупальца обвивали столб. Джессика была свободна.

У Светы было совершенно бледное лицо, и щупальца окаймляли его подобно волосам. Небольшие органы свисали с крупнейшего щупальца, которое выходило позади её лица. Скула была отмечена небольшим символом: чёрной стилизованной буквой «К».

Ещё через секунду Света расслабилась достаточно, чтобы щупальца отпустили столб. Они сложились в воздухе в грубую пародию на человеческие конечности. Она расположилась так, чтобы органы могли лежать на “полках” столба.

— Мне жаль, — произнесла Света, опустив взгляд.

— Я в порядке. Я понимаю, — успокоила её Джессика. Она сменила положение, и одно из щупалец метнулось и схватило её за ногу возле колена, сжимая и выворачивая с силой, достаточной, чтобы порвать в колене все связки и оторвать голень. Света вздрогнула, на секунду закрыла глаза — и щупальце вернулось на столб. Костюм выдержал. Травм нет.

— Можете… Можете рассказать мне о ней? О девушке, которую недавно видели?

— Я не могу говорить с тобой о других моих пациентах — точно так же, как я не могу рассказывать им о тебе.

Света сильнее сжала столб:

— Я понимаю. Она… она была «плохой»? Как я?

— А ты думаешь, ты была «плохой»?

— Я убивала людей. Да.

— Это была не ты. Это были твои силы.

— Всё равно убивала их я.

— Мне кажется, это хорошая тема для сегодняшнего разговора. Но прежде, чем мы этим займёмся, есть несколько вещей, которые нам необходимо обсудить. Поэтому пока запомним эту тему.

— Хорошо.

— Она была супергероем, это я могу сказать без нарушения конфиденциальности. — «И ты рано или поздно узнаешь об этом от персонала. Лучше я тебе это скажу». — Возможно, у нас есть пространство для манёвра. Может быть, я смогу убедить зайти кого-нибудь из персонала больницы, чтобы они смогли рассказать тебе о новом пациенте по внутренней связи. Если этот пациент даст согласие?

Её глаза загорелись радостью:

— Да, пожалуйста.

— Я ничего не могу обещать.

— Я понимаю.

— Теперь скажи мне: ты продолжаешь вести дневник?

Света подхватила записную книжку с маленького стола с художественными принадлежностями, потянувшись и взяв его быстрее, чем мог отследить глаз. Она передала его Джессике с такой же силой и скоростью. Несмотря на воздушные подушки защитного костюма, поглотившие часть силы удара, Джессика вынуждена была сделать шаг назад, чтобы не потерять равновесие.

— Можно?

Света кивнула, лицо качнулось вверх и вниз посреди массы щупалец.

Столб выгнулся буквой S, когда девушка обвилась вокруг него. Это свидетельствовало о какой-то негативной эмоции. Джессика просмотрела последние записи. Буквы были слишком большие, и становились ещё больше, когда девушка волновалась. Беспокойства, мечты о том, чтобы стать человеком, живость её воображения, когда она рисовала места, подобные тем, что на фреске, её многодневные периоды депрессии после того, как она просыпалась после сна, в котором была человеком, в постели с юношей…

Джессика закрыла книжку. Ничего необычного, ничто из этого не могло объяснить внезапный приступ тревожности.

— Могу я спросить, что тебя беспокоит?

— Я… почему вы не боитесь меня?

— Потому что у меня нет причин для страха, — солгала Джессика, посмотрев в глаза девушке.

«А правда в том, что я провела больше времени в компании чудовищ, чем Легенда, — подумала она. — Поверь мне, милая, ты даже наполовину не так страшна, как самые ужасные из них».

Пятница, 17 июня 2011 года, 10:15.

— А на прошлой неделе был другой врач, — сказал рыжий парень, закрывая за собой дверь.

— Мы чередуемся. СКП не хочет, чтобы кто-либо из психотерапевтов устанавливал прочные связи с пациентом — чтобы исключить возможность манипулировать кейпом. В каждом регионе поочерёдно работают трое или четверо из нас, так что в СКП могут быть уверены, что если кто-то начнёт превышать свои полномочия, то другие это заметят.

— Разве так не теряется весь смысл вашей работы? Невозможно наладить отношения, создать доверие.

«Да», — подумала Джессика. Но вместо этого произнесла:

— Не мне судить об этом. А ты надеешься на именно такой результат от наших встреч? Доверительные отношения?

— Ну вот опять, — сказал он. — Отвечаете вопросом на вопрос.

— Один из минусов моей работы. Не присядешь?

Парень устроился в кресле.

— Как я могу называть тебя? — спросила Джессика. — Если это возможно, я предпочитаю настоящие имена, но я пойму, если ты предпочтёшь не разглашать своё.

— Стояк. Деннис. Без разницы. Вас же растопчут, четвертуют и выпотрошат, если вы выдадите наши личности, верно?

— Ничего такого живописного, но наказания суровые, и они включают продолжительные тюремные сроки и потерю репутации, которую я зарабатывала в течение восьми лет. Мне показалось, что ты один из тех, кто уделяет пристальное внимание работе системы, наблюдает за тем, где и чем занимаются люди.

— А по-другому никак, разве нет? Не будешь в курсе — и облажаешься, — сказал Деннис.

— Ты уже второй раз за две минуты упоминаешь последствия. Тебя они беспокоят? Последствия?

— За последние три месяца у моего отца вновь обнаружили лейкемию, Левиафан разрушил треть моего родного города, Губитель убил моего лучшего друга и напарника и ещё одного члена команды, а ещё одного похитили Неформалы…

— Призрачного Сталкера.

— Да.

— Я говорила с ней после того происшествия. В любом случае, прости, что перебила. Просто пытаюсь увидеть картину целиком.

— Они довели её до того, что она сорвалась и нарушила правила условно-досрочного освобождения. Э-э… Всё становится только хуже. Люди, о которых я забочусь и на которых полагаюсь, страдают. Либо из-за невезения, либо из-за того, что ослабили защиту. Эгида, Рыцарь, Эми и Виктория, Батарея, Призрачный Сталкер…

— Ты переживал за Призрачного Сталкера?

— Мы были в одной команде.

— Знаю. Но из-за того, как ты изложил свои мысли, я подумала, что есть нечто большее.

Деннис пожал плечами:

— Если я скажу, я буду выглядеть как подонок, но здесь мне это сойдёт с рук, да?

Она позволила себе чуть улыбнуться:

— Да.

— Она красавица и одного со мной возраста, и когда в одной группе с такой девушкой парень проводит ежедневно по четыре-пять часов, наверное, он будет ждать встречи с ней.

— Но ты не можешь считать себя из-за этого подонком. Ты совершенно нормальный подросток с лёгкой влюблённостью.

— Возможно. Но не совсем. Я её терпеть не мог как человека. Но, кроме всего прочего, так хреново было услышать то, что о ней говорили, когда отправляли в тюрьму для несовершеннолетних.

— Ты видел себя на её месте? Хотя бы отчасти?

— В смысле?

— Ты очень много думаешь о последствиях и опасностях, которые перед тобой предстают. Ты боишься, что тебя постигнет та же участь?

— Не знаю. Нет. Стоит ли беспокоиться из-за чего-то такого, если меня может ждать судьба похуже.

— Судьба похуже?

— Когда речь идёт о кейпах, существуют сотни вариантов, когда все может закончится плохо. Тридцать лет назад такое было просто невозможно. Вы слышали, что случилось с Викторией и Эми Даллон?

Виктория. Яркое воспоминание на миг смутило её.

— Э-э-э. Да. Слышала.

— Вот и пример, — Деннис пожал плечами. — А ещё всё то, что произошло из-за Бойни номер Девять…

— Ужасные вещи.

Деннис снова пожал плечами.

— Ты хорошо спишь?

— С моей работой сон не проблема. Голова касается подушки — и я вырубаюсь.

— И стресс никак не влияет на твой рацион питания?

— Нет. Знаете, мой рацион и так нельзя было назвать хорошим, но я просто пытаюсь работать, стараюсь не пропускать свои смены и не попадать в дерьмо, понимаете?

— Я понимаю, — улыбнулась Джессика. — Работа и мне усложняет жизнь. Я собиралась пройтись с тобой по некоторым техникам, помогающим устранить тревожность, но кажется, ты справляешься.

— Я слишком занят, чтобы раздумывать, серьёзно. Но меня это устраивает. Не знаю, верно ли слово “тревожность” в моем случае.

— Нет? А какое слово выбрал бы ты?

Он помолчал.

— Не знаю.

— Не торопись. Ничего страшного, если ты не сможешь подобрать подходящее слово.

— Это… Такое чувство, будто в другом языке такое слово наверняка есть, но не в английском. Не отчаяние, а… чувство, будто ты проигрываешь.

— Ты чувствуешь себя так, словно проигрываешь?

Деннис кивнул и откинулся на спинку кожаного кресла:

— Мы сражаемся на войне. Однако последствия не так сильно затрагивают плохих парней. Мы дрались с Левиафаном, и все вокруг вели себя так, будто мы победили, ведь количество погибших было самым низким за последние девять лет. Пришла Бойня номер Девять, и снова множество людей ведёт себя так, будто это победа, ведь только половина из них смогла выбраться из города. Алё! Кажется, никто кроме меня не заметил, что они всё ещё живы. Они сбежали.

— Быть может, остальные думают так же, но не хотят признаться себе в этом, потому что боятся?

— Может быть.

Пауза затянулась.

— Я просматривала заметки с твоей предыдущей встречи: ты упомянул, что делаешь упражнения по управлению гневом.

— Да.

— Хочешь продолжить работать над этим или ты уже научился контролировать свой гнев?

— Я почти полностью контролирую его. Я… мой папа умирал тогда. Эми излечила его.

— Понятно.

— Я… я сожалею.

— Сожалеешь о чём?

— Что присоединился к Стражам. Все эти правила, бюрократия. Это… чёрт, я имею в виду, что конечно, ценю, что у меня есть такие возможности. И костюмы нам делают. И вот эти встречи.

— Разговор со мной?

— Конечно. Вы заботитесь о том, чтобы у меня шестерёнки в голове не перекосились. Но в то же самое время — после нападения Левиафана мне приходилось сидеть в учебном классе, потому что в правилах сказано: мы должны проводить в школе столько-то часов в день. Это же бред собачий! Может быть, злодеи выигрывают именно потому, что им не приходится беспокоиться о такой фигне.

— Возможно.

— Я этого не понимаю. Мне почти показалось, что я смогу смириться с правилами, если буду понимать, зачем они нужны. Но вот как им эта хрень сошла с рук?

— Я не могу ответить тебе на эти вопросы, и я боюсь, что ответы на столь серьёзные вопросы не появляются так быстро, как нам бы хотелось.

— Я знаю.

— Но ты слишком сильно за всем следишь, Деннис. Я уже говорила об этом. Я обнаружила, что часто мы находим то, что нам нужно, как раз тогда, когда мы перестаём за этим гнаться. Попробуй меньше времени посвящать поиску ответов, а следи лучше за возможностями, которые помогут их узнать.

— Психологическая болтовня, — чуть улыбнулся он.

— Прости, — сказала она, улыбаясь в ответ.

Пятница, 17 июня 2011 г., 13:01

— Джессика? — спросил Сталевар, заглядывая в кабинет.

— Заходи, — ответила она. — Рада видеть тебя, Сталевар. Давно не виделись.

Сталевар закрыл дверь и уселся в усиленном кресле, которое она установила в кабинете в ожидании этой встречи.

— Выбрал себе какое-нибудь имя? — спросила она.

Он слегка усмехнулся:

— Сталевар. Этого мне вполне хватает.

Она кивнула, изучая его, расслабленно сидящего в кресле со сложенными на животе руками.

— Что ж. Многое произошло, — произнесла она.

— Губитель, Бойня номер Девять. Потеря контроля над городом. Вы приехали из другого города?

— Да.

— Что в новостях? Всё про то, что здесь происходит?

— Постоянно. Я пытаюсь успевать на одиннадцатичасовые новости, и каждый вечер идёт новый сюжет, посвящённый событиям в Броктон-Бей.

— И что за картину они рисуют?

— Картину чего?

— Города? Нас? Злодеев?

— Если судить по телевидению, то многое показано хуже, чем есть на самом деле. Замечу, что, местных героев они пытаются показать с хорошей стороны. И, честно говоря, это вполне заслуженно.

— Ну, спасибо на добром слове, — ответил Сталевар.

— Ты, кажется, в это не веришь.

— Не верю. После побега Бойни номер Девять прошло всего пять дней. Дым рассеялся, и мне не нравится то, что я вижу.

— И что ты видишь?

— Злодеи, захватившие территории ещё до того, как всё скатилось к чертям, по-прежнему удерживают их. А мы? Мы измотаны. Батарея погибла.

— Я слышала. Мне очень жаль.

— Мы пострадали сильнее, они восстанавливаются, а никто не пытается помочь нам.

— Разве нет?

— Уже скоро Флешетта возвращается в Нью-Йорк. Никто её не заменит, никто не заменит тех, кто погиб. Может быть они считают, что мы прокляты, или что безнадёжная попытка спасти этот город погубит карьеру.

— А она имеет для тебя значение? Карьера?

— В некотором смысле. Обо мне говорили, что я быстро иду по карьерной лестнице. Я популярен, но всё равно я урод.

Она подумала о Свете.

— Мне кажется, ты неоправданно жесток к себе.

— Именно такими словами мне всё и объяснили.

— Понятно. Весьма неприятно, что какой-то коллега говорил о тебе такие вещи.

— Мне до лампочки. Честно. Это меня не беспокоит.

— А есть ли что-то…

Она остановилась, поскольку зазвонил его телефон.

— Простите, — он выглядел искренне смущённым, доставая телефон, — дела сейчас обстоят…

— Я полностью понимаю. Пожалуйста, ответь.

Он поднял телефон.

— Сталевар… да. Рой? С Куклой. Я понимаю. Нет. Понял. Попробуем отследить её.

Он уже поднимался из кресла:

— Если вы не возражаете…

— Иди. У тебя есть команда, которой ты нужен.

— Флешетта сказала, что местный суперзлодей напал на её подругу. Бродягу. Я… мы можем договорится о более продолжительной встрече на следующей неделе?

— Это можно устроить. Иди, — сказала она.

Он уже был в дверях, когда она окликнула его:

— …и, Сталевар, я хочу, чтобы ты выбрал уже себе человеческое имя!

Пятница, 17 июня, 2011 г., 18:01

— Нахуй всех! Нахуй её!

— Лили…

— Блядь! Блядь! — Лили ходила из одного угла в другой.

— Лили, пожалуйста, не могла бы ты сесть? — спросила Джессика.

Лили остановилась, положив руки на спинку кресла.

— Ясно, что что-то произошло, — сказала Джессика. — Ты попросила меня прийти, и это совершенно точно на сто процентов нормально, но я не смогу тебе помочь, если ты не объяснишь, что же случилось.

— Она у них.

Сердце Джессики замерло:

— Кто?

— Кукла. Она у Рой.

— А, та Бродяга, о которой говорил твой напарник. Её ранили, или убили или…

— Переманили.

— Переманили?

— Она сменила сторону. Она наткнулась на Рой, а Баллистик неподалёку творил беспредел. Я знала, что что-то происходит. Наверное, Сплетница наебала нам мозги, или что-то вроде этого. Затем Рой разыграла доброго копа, используя Баллистика в качестве злого, внушила мысль, что если мы не согласимся с её планом, то он попытается убить нас. Она сделала Кукле предложение, от которого та не смогла отказаться.

— Власть? Деньги?

— Деньги. Двести тысяч долларов на то, чтобы друзья Куклы и семья, изуродованные Бойней номер Девять смогли оплатить пластическую хирургию. И тогда Кукла сможет пойти в школу.

— Это очень много денег.

— И она попросила Куклу уйти. И это… это разрывает мне сердце, поскольку она мой единственный близкий друг. Она больше чем… я… я не помню обсуждали ли мы это. Вы, психотерапевты СКП, все на одно лицо.

— Мы говорили об этом. У тебя есть чувства к ней.

Лили сложила руки на спинку кресла и положила на них голову.

— Ты говорила ей об этих чувствах?

— Нет. Нет, я не говорила. Я думала об этом, но сейчас я даже не могу, поскольку если это оттолкнёт её, она станет полностью, совершенно мне недоступна. Полностью на их стороне.

— Ты думаешь, эти чувства взаимны?

— Я не знаю. Иногда мне кажется, что да. А в другое время я думаю, что да, но совсем не так сильно, как мои чувства к ней. А бывает, что мне кажется, что наверняка нет. Но я не могу спросить, потому что к тому времени, как я набралась храбрости, Бойня номер Девять убила большую часть её семьи и друзей, а те, кто не погибли… были изуродованы. Блядь, мои чувства даже не на третьей странице в списке приоритетов. Я хотела заботиться о ней, помогать ей. Это то, что делают друзья.

— Так и есть. Похоже, что ей повезло, что у неё есть ты.

— И тогда прискакала Рой и… как будто проскользнула через все линии обороны.

— Каким образом?

— Я не могу даже это описать. Ты сталкиваешься с ней, и не можешь даже смотреть на неё без того, чтобы по спине не пробежали мурашки. Как когда видишь, как у кого-то что-то не то с глазом и твой собственный глаз начинает слезиться… вот только это из-за её насекомых.

— Понятно.

— А когда она говорит, то она вся такая наивная и идеалистическая. Я не понимаю, как можно говорить так наивно и так идеалистически, когда по твоему лицу ползают тараканы и пчёлы, но она говорит именно так. И ты начинаешь расслабляться, и тогда то, что она говорит, начинает иметь смысл. И в этот момент Саб… Кукла пошла у неё на поводу.

— В том, что она говорила, правда был какой-то смысл? — спросила Джессика.

— Когда я была там, мне казалось, что я понимаю, куда она клонит, я так ей и сказала. А сейчас я не знаю. У меня есть только два хороших ответа.

Лили сходила к двери и подняла рюкзак, который она принесла с собой. Она села в кресло и положила рюкзак на кофейный столик.

— Что это? — спросила Джессика.

— Это то, что позволит мне определить, кто прав.

— И в чём заключаются эти два ответа?

— Либо право моё чутьё, которое говорит, что Рой скармливает нам информацию, которую приготовила Сплетница, чтобы наебать нас… либо Рой права.

— А в этом рюкзаке есть ответ?

— Есть.

— Можно? — Джессика наклонилась вперёд.

— Нет.

Джессика замерла.

— Я ведь могу сказать нет, верно? Вы не имеете право проверять мои вещи.

— Ты можешь, — Джессика откинулась назад. — И я не буду их трогать. Что ты собираешься делать?

— Я не знаю, — ответила Лили. Её глаза стали влажными. — Это не важно. Это не изменит того, что случилось с Куклой. Её выбор не изменится.

Слёзы капали и Лили вытерла их рукавом.

— Блядь, как глупо. Я сражалась с Левиафаном, сражалась против Бойни номер Девять, и вот от чего я схожу с ума. Сейчас мне ничего не хочется, кроме как сбежать домой. Сбежать домой и спрятаться.

— Ты можешь поступить и так.

— Не могу. Я… Я хочу сказать, я не могу снова выходить в костюме как раньше. Как-нибудь переживу. Я сильная.

На взгляд Джессики, Лили сейчас не выглядела сильной. С виду она было просто тоскующим влюблённым подростком.

Однако Джессика не могла ей об этом сказать.

Джессика встала с кресла и подошла к девушке. Когда Лили поняла, что предлагает Джессика, то с благодарностью уткнулась в её плечо и заплакала.

Зазвонил телефон Лили. Она разорвала объятия, но не подняла трубку:

— Это никогда не закончится. Не думала, что всё так сложится.

— Ты будешь отвечать? — спросила Джессика.

— Не могу. Только не сейчас.

— Можно мне? Я не знаю, допускают ли это правила, но…

— Да, пожалуйста. Но… — Лили замолчала, когда телефон снова зазвонил, — Не говорите, что я была там. С Куклой. Меня там не должно было быть.

Джессика кивнула и ответила:

— Миссис Ямада говорит от имени Флешетты.

— Это Мисс Ополчение. Могли бы вы сообщить Флешетте, что Триумф в больнице? Анафилактический шок.

— В какой больнице?

— О господи, — сказала Лили и её глаза расширились.

— Та, что закреплена за штаб-квартирой СКП. Флешетта знает где.

— Мы в этом же здании, — ответила Джессика. — Я так понимаю, что у вас полно дел, но не могли бы вы связаться со мной, когда у вас появится свободная минутка.

— Хорошо.

Джессика повесила трубку и вернула телефон:

— Больница в нашем здании. Это Триумф.

Лили встала и засунула телефон в карман:

— Что случилось?

— Анафилактический шок, — ответила Джессика.

— Рой.

Джессика не ответила.

Лили вытерла слёзы с лица, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Выражение лица стало жёстче, плечи выпрямились. Не осталось и следа эмоций, которым она только что дала волю.

— Выгляжу нормально? Прилично?

Джессика кивнула.

— Спасибо, — Лили уже подхватила рюкзак со столика и зашагала к выходу. Она вышла в коридор и захлопнула дверь.

Джессика села в кресло, почему-то её сильно обеспокоило, что Лили оказалась способна так быстро отбросить эмоции. Этого требовала карьера? Почему подросткам нельзя просто быть уязвимыми, когда они чувствуют себя уязвимо? Она постаралась отвлечься от всех этих мыслей.

Через пять минут телефон снова зазвонил.

— Это Мисс Ополчение. Вы хотели, чтобы я связалась с вами?

— Да. Я просто… я виделась сегодня с половиной ваших Стражей. Дела у них обстоят неважно.

— Я знаю, — сказала Мисс Ополчение.

— Они теряют веру.

— Я знаю.

Суббота, 18 июня, 9:01

В дверь постучали.

— Войдите.

— Привет, я — Крутыш, — сказал паренёк. Он был без костюма. Судя по его виду, он только что вышел из душа, и его каштановые волосы ещё не высохли. Он протянул руку, и Джессика пожала её. — Стояк сказал, что на этой неделе у нас новый психотерапевт.

— Таковы правила. Могу я узнать, как дела у Триумфа?

— Он в порядке. Восстанавливается. Наручник и некоторые другие взбешены значительно сильнее. Мы вызываем тяжёлую артиллерию.

— Должно быть, это облегчение. Когда другие приходят на помощь. После того, как вы столько времени несли ношу, они принимают на себя часть ответственности.

Крутыш пожал плечами:

— Не знаю. Я в восторге от возможности увидеть модули Дракона.

— Могу представить.

Повисла тишина. Джессика пыталась понять парнишку, она читала о его внутренней неуверенности в записях мистера Камдена и ей нужно постараться примирить Крутыша с самим собой.

— Э-э-э… Я всё ещё не понимаю, чем мы сейчас должны заниматься, — сказал Крутыш.

— Мы общаемся. Здесь безопасная территория. Место, где ты можешь озвучить свои проблемы.

— Я вроде как предпочитаю решать проблемы самостоятельно.

— Технарям свойственно быть интровертами, но иногда нам всем нужен собеседник, чтобы проверить свои идеи. Нетехнарские идеи. Прости, но у меня такое правило.

Крутыш застенчиво улыбнулся:

— Я вроде как несколько дней назад вынудил мистера Кайлса слушать свою болтовню о модульном оборудовании. Думаю, когда я закончил, ему самому нужен был психотерапевт.

— У тебя есть идеи, которые ты хотел бы мне озвучить? Уже прошёл почти месяц.

Крутыш покачал головой.

— Ничего?

— Я вообще не знаю, моё ли это.

— Твоё ли это?

— Обмениваться идеями с людьми. Общаться с психотерапевтами. Все проблемы до сих пор возникали из-за того, что я пытался подстроиться под других. Только когда я прекратил этим заниматься и начал думать самостоятельно, всё обрело смысл, все части механизма начали работать согласованно.

— Учитывая твои технарские занятия, я даже не знаю, это была метафора или ты говоришь о настоящем механизме?

— Метафора.

— Хорошо. Твоя жизнь не имела смысла до тех пор, пока ты не перестал беспокоиться о том, что подумают другие. Однако я не пытаюсь тебя судить и не собираюсь изменять твоё мнение ни по одному вопросу. Я не хочу заставить тебя соглашаться.

— Я… всё равно не уверен, что хочу ходить к психотерапевту, — сказал Крутыш. — Есть вариант отказаться?

— Боюсь, что нет. Почему ты этого не хочешь?

— Мне комфортнее идти другим путём. Я предпочитаю делать всё по-своему, пусть и немного путаясь, чем идти по чужому пути. Меня устраивает думать не так как все. С тех пор, как я начал так жить, я стал счастливее.

— Как это влияет на твои обязанности в Стражах?

— Никак. В смысле, я соблюдаю правила, — сказал Крутыш, с заметной долей уверенности. — Забавно, насколько это проще, когда я не пытаюсь жить по шаблонам.

— Я всё ещё не понимаю. Можешь ли ты дать мне пример того, что ты подразумеваешь под словами “жить не по шаблонам”?

— Просто получается… если мы начнём всю эту терапию, я расскажу, что у меня нет озлобленности, нет недовольства тем, как у нас всё идёт со злодеями и всё такое прочее, если я расскажу, почему я и в самом деле чувствую себя счастливее, когда все остальные несчастны и подавлены, мне кажется, что вы попробуете отговорить меня от всего этого.

— Я не хочу делать ничего подобного.

— Если вы задаёте вопрос, — спросил он, — должен ли я на него отвечать?

— У тебя не будет проблем, нет. Есть какой-то конкретный вопрос, на который ты не хочешь отвечать?

— Нет. Я… я думаю, что мы на этом закончим, — он потянулся в карман и вытащил наушники. — Без обид. Но мне кажется, что если я потрачу тридцать минут, чтобы расслабиться и привести в порядок свои записи по проектам, это будет намного полезнее для моего душевного здоровья, чем разговор с вами. Без обид.

Она обиделась, но ничего не сказала.

Суббота, 18 июня, 11:06

— Э-э-э… Здрасте?

— Пожалуйста, входи. Мне называть тебя Виста или Мисси?

— Виста.

— Значит, Виста. Приятно познакомиться.

Виста села в кресло. Секунду она пыталась устроиться. Если она опиралась на спинку кресла, то ноги не касались пола, если ставила ноги на пол, то не могла достать до спинки и ей приходилось сидеть с напряжённой спиной.

— Я слышала, они вызвали тяжёлую артиллерию.

— Дракона.

— И в самом деле, тяжёлая артиллерия, — сказала Джессика.

— Вы специально это делаете?

— Что?

— Говорите со мной свысока.

— Нет. Мне не кажется, что я говорю с тобой свысока.

— Звучало снисходительно.

Джессика глубоко вздохнула:

— Что я могу сделать для тебя, Виста? Есть ли что-то, чем ты хотела бы поделиться.

— Вы были там?

Нелогичный вопрос застал Джессику врасплох:

— Я не уверена, что поняла тебя.

— Вы были в Броктон-Бей в то время, когда всё началось?

— Нет, я постоянно в разъездах, останавливаюсь в отелях. По выходным, или когда не работаю, я остаюсь в Бостоне.

— И как вы можете помочь, если вы не понимаете?

Вопрос мог бы быть обвинением, однако в нём больше было любопытства.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я пыталась помочь другим, и чаще всего не могла. Как вы это делаете, если даже не знаете? Если вы не имеете понятия, о чём вы говорите?

— Я долго училась в университете.

— Это научило вас как общаться с кем-то, когда на их наставника только что напали?

— Ты говоришь о Триумфе?

— Поэтому вы задаёте столько вопросов? Потому что вы не знаете?

— Я задаю вопросы, — сказала Джессика, — потому что только ты можешь высказать свою точку зрения. Я знаю многое из того, что произошло. Кое-что изучала, кое-что слышала от коллег. Но когда мы разговариваем с тобой, для меня имеет значение только твоё мнение и твоя точка зрения.

— Хм, — фыркнула Виста.

— На чём мы остановились? — спросила Джессика. — Как по-твоему обстоят дела? Если подытожить?

— Паршиво, — сказала Виста.

— Легко тебе верю.

— Когда мы идём в патруль, мне нельзя идти одной, ведь мне ещё нет четырнадцати. Так что я постоянно с кем-то общаюсь. Я слушаю, что они говорят, и мы всё обсуждаем.

— Бывают полевые медики и фельдшеры, может быть, ты стала чем-то вроде полевого психотерапевта? — предположила Джессика.

Виста не улыбнулась:

— Не будьте снисходительной.

— Я говорю с тобой точно так же, как и со всеми другими. Даю слово.

Повисла тишина. Джессика сидела молча, позволяя молчанию затянуться. В крайнем случае, это поможет пациенту начать говорить.

— Сталевар говорит, что я сердце команды, — наконец сказала Виста.

— Думаю, он вполне мог так сказать.

Виста косо на неё посмотрела.

— Я не смогла помочь Призрачному Сталкеру, но Сталевар говорит, что с ней было бесполезно и пытаться.

Джессика кивнула.

— …но мне кажется, я достучалась до Стояка. Было время, когда я думала, что он сорвётся на Сталеваре.

Джессика едва не ответила, но сохранила молчание.

— Мне кажется, будто в моей голове борются две идеи, — призналась Виста. Она посмотрела на Джессику, будто ожидая от неё какого-то замечания. — Да. Одна моя часть, словно… Я хочу, чтобы мы все оставались вместе. Эгида погиб. Рыцарь погиб. Батарея погибла. Скорость погиб. Бесстрашный погиб. Страшила ушёл, Оружейник в отставке, а Призрачный Сталкер попала в тюрьму. И вот теперь, после всего этого, напали на Триумфа…

— Я думаю, после всего этого мне бы стало страшно, — сказала Джессика. — Потерять так много людей в течение всего месяца.

— Я просто… Я хочу сделать всё возможное, чтобы объединить нас вместе. Чтобы люди продолжали сражаться. Но…

— Но что?

— Другая моя часть… Холодная и логическая, рациональная часть. Она говорит, что этого не случится. Мы не останемся вместе. Мы не сможем. С нами произойдут ужасные вещи. Мои друзья погибнут, и если им повезёт, то в бою. И я каким-то образом смирюсь с их потерей. Какое это имеет значение, если через два года миру придёт конец?

— Я… я слышала об этом. Однако эта информация циркулирует только внутри СКП, и до сих пор не было надёжного подтверждения.

— У нас нет хороших предсказателей, — сказала Виста. — Не таких, которые могут видеть так далеко и так детально.

— Это… это беспокоит тебя? То, что ты так смотришь на всё? Думаешь, что твои друзья умрут насильственной смертью? Что наступит конец света?

— Нет. Я… я не переживаю, когда думаю об этом рационально. Ведь так всё и устроено? Так работает мир?

— Я так не думаю, — призналась Джессика.

— И та часть меня, которая с этим согласна… Она говорит мне, что я умру. Это неизбежно, это будет скоро и это будет ужасно, — сказала Виста. — Попробуйте что-то с этим сделать.

«Она серьёзно, или это вызов моим способностям?»

— Хорошо, — хмуро сказала Джессика. — Я попытаюсь.

— Вот так запросто, — глаза Висты слегка расширились.

— Вот так запросто. Веришь ты или нет, мне встречались и более сложные ситуации, чем молодая женщина, разрываемая между фатализмом и желанием помочь друзьям держаться вместе. Я не могу тебе ничего рассказать о твоих товарищах, но я могу научить тебя некоторым техникам, которые сделают твою полевую психотерапию несколько более действенной. Если эта часть тебя будет лучше вооружена, может быть она получит небольшое преимущество в противостоянии, которое идёт в твоей голове. Звучит неплохо?

Виста кивнула.

Воскресенье, 19 июня, 17:39

Джессика пошарила в поисках звонящего телефона. Чтобы достать его, ей пришлось сдвинуть коробку от пиццы и пакет с чипсами. Она отключила звук телевизора, откинулась на кровать и подняла трубку. Штаны, которые она надевала сегодня только для того, чтобы открыть дверь и заплатить доставщику пиццы, соскользнули на пол.

— Да, — ответила она, подавляя вздох. — Нет, я не занята. Хотя разве это не пациент Ричмонда? Его нет? Блядь. Хорошо. Я буду через час.

Понедельник, 20 июня, 12:50

Джессика расхаживала взад и вперёд по кабинету.

Каким-то образом после субботней встречи со Стражами она поверила, что проблемы по большому счёту решены. Дракон в пути. Да ещё и не один модуль.

Затем ей стало известно, что в воскресенье все модули, потерпев поражение, покинули город. Она позволила себе поверить, что ситуация по крайней мере не стала хуже.

Утром она видела Стояка. Расписание смен поменяли, чтобы Сталевар мог присматривать за Вистой на её смене, и его смену сдвинули на вторую половину дня.

Сейчас это. Она никогда не чувствовала себя более бесполезной. Стражи пытались остановить нападение психованного суперзлодея на предвыборные дебаты, и всё закончилось трагедией. Подсчёт числа погибших ещё не был завершён.

По крайней мере, Стражи были в порядке. Физически.

В течение дня никто не зашёл к ней в кабинет. Слишком много дел.

Измученная нервным ожиданием и беспокойством от полной неспособности предложить хоть какую-то помощь в подобном кризисе, она направилась на крышу, стрельнула сигарету у одного из интернов и закурила впервые после университета.

Вторник, 21 июня, 6:10

Джессика сидела на краю крыши, свесив ноги вниз. Она курила уже пятую сигарету.

— Миссис Ямада?

Она вздрогнула, поскольку голос был не вполне человеческим. Она повернулась.

«Ничего себе».

Эйдолон.

— Могу я занять немного вашего времени? — спросил он.

— Я… да. Я должна предупредить вас, что обычно работаю с подростками.

— Я знаю. Мне не требуется терапия.

— Да?

Он ничего не говоря пересёк крышу. Где-то внизу собирались герои. Неформалы тоже были здесь. Очередная угроза. Флешетта была права. Ничего не закончилось.

Она испытала прилив симпатии к своим Стражам. Виста спрашивала её, как можно давать другим советы, если сам не имеешь подобного опыта. Вот он, ответ, который Джессика не смогла сформулировать. Если бы она имела опыт, если бы она испытала то же давление, она потеряла бы объективность. Кроме того, если бы она была неуравновешена, как она могла надеяться помочь другому человеку?

Она испытывала смешанные чувства от того, что никто не просил её помощи. Она хотела помочь, но была рада, что этого не требовалось, поскольку сейчас не была уверена в своих собственных эмоциях.

Вот только Эйдолон попросил. Один из самых могущественных людей в мире.

Он сел рядом с ней, откинул капюшон, позволяя ему упасть на плечи, расстегнул застёжки маски и положил её вниз на край крыши, рядом с её телефоном и сигаретами.

У него была такая заурядная внешность. Полные щёки, тонкие волосы, большой нос, толстые брови. Скорее неприятный, чем привлекательный, однако не настолько, чтобы привлечь внимание на улице.

И всё же она почувствовала, как у неё перехватывает дыхание, словно одно его присутствие высасывает весь воздух вокруг. Она чувствовала себя так, будто кто-то без всякого желания нажать на спусковой крючок приставил к её голове пистолет. Она была здесь, разрушительная сила, способная оборвать её существование в долю секунды. Тот факт, что он не собирался этого делать, ничего не менял.

«Вот почему, Света, — подумала она, — я могу оставаться спокойной рядом с тобой. Потому что я бываю рядом с подобными чудовищами».

— Я хочу поговорить с вами, — сказал Эйдолон вполне нормальным голосом, — потому что мало кто может выслушать меня. Можно было бы найти священника, но уже поздно, и среди них так мало хороших. Я использовал психометрию, чтобы просмотреть последние несколько дней вашей жизни. Вы сделаете то, что мне нужно.

«И как я должна ответить?»

— Я… хорошо.

— Я теряю силы. Медленно, но неотвратимо. Если это продолжится дальше, человечество проиграет эту войну.

— Я не понимаю.

— Войну против Губителей. Есть всего два человека, которые могут остановить их, заставить уйти. Первый — это Сын. Я — второй. Каждый из нас стоит сотни кейпов, если не больше. Я не хвастаюсь, когда говорю это. Но мои силы день за днём становятся слабее. Не знаю, из какого невероятно глубокого колодца черпают свои силы паралюди, но свой колодец я, кажется, скоро вычерпаю до дна.

— А после того, как вы потеряете свои силы, только Сын сможет остановить их? Простите. Я медленно соображаю. Я уже давно не спала.

— Всё нормально. Вы совершенно правы. Им нужно всего две или три значительные победы, и всё закончится. А они победят, если не будет меня.

Джессика кивнула. «Я не могу обдумать всё это прямо сейчас».

— Когда я дерусь, миссис Ямада, я чувствую, словно мои потерянные силы мне доступны. Возможно резервы, которые я ещё не истратил. Или новый колодец. Что бы это ни было, оно есть. Проблема в том, что я редко дерусь в полную силу. Вы понимаете?

— Да. Думаю, понимаю.

— Я надеюсь, что сегодня наступит такой момент. Я надеюсь сразиться, и сразиться в полную силу. Учитывая всё, что известно об угрозе, я уверен, что ситуацию можно будет спасти, даже если я потерплю неудачу. Даже в худшем случае всё можно закончить ядерным ударом. Без меня у героев будет несколько недель до следующего нападения Губителя. Они смогут приспособиться, изменить планы сражений, восполнить мою нехватку.

— Вы говорите о смерти?

— По крайней мере, сейчас я могу побить это чудовище, такого шанса у меня никогда не было против Губителей. Я надеюсь закончить этот бой смертью. Её смертью или своей.

“Смертью”.

Он продолжил:

— Если я смогу найти тот нетронутый колодец энергии, значит оно того стоит. Если нет, значит в моём существовании всё равно нет смысла.

— Наверняка у вас должно быть что-то, ради чего жить.

Он посмотрел на неё с недоверием и с сожалением. Она почувствовала прилив сочувствия к Висте, к тому, как она отреагировала, когда почувствовала, что к ней относятся снисходительно.

«Возможно, жизнь не может предложить ничего стоящего или достаточно глубокого для столь могущественного человека, как Эйдолон», — подумала она.

— Я… — сказала Джессика. — Почему я? Что от меня нужно?

— Теперь вы знаете. Если я погибну, вы сможете объяснить, что случилось. Но я читаю вас, и я не думаю, что вы расскажете раньше, чем закончится бой, и вы ничего не расскажете, если то, что я задумал сегодня, окончится успехом.

Она смотрела на него.

— Если бы вы были священником, — сказал он. — Я попросил бы помолиться за меня и дать своё благословение. Остановимся на том, что вы пожелаете мне удачи.

— Желаю… — ей пришлось собраться. — Желаю удачи.

Он кивнул.

А затем взлетел.