Монарх 16.11

Я почувствовала движение его пальца на долю секунды раньше, чем он вытащил пистолет, и попыталась уклониться. Это не помогло. Трюк типа «увернись от пули» не входил в мой репертуар. Судя по тому, как двигался пистолет, держа меня на мушке, Томас Кальверт или хорошо знал, как обращаться с оружием, или использовал свою силу, чтобы уверенно попасть в цель. Или, скорее всего, оба варианта сразу.

При выстреле какая-то часть меня думала только о том, что, в конце концов, костюм не сможет остановить пулю. Вот только я даже не успела додумать эту мысль. Лишь ощущение сожаления на ту долю секунды, что пуля пролетала насквозь, через грудную клетку к спине.

Я рухнула на землю, широко раскрыв рот, не чувствуя биения собственного сердца. Меня словно кувалдой ударили точно в середину тела. Я не могла говорить, не могла даже связно думать.

Но когда я упала ничком, мои оставшиеся “слуги” уже вытекали из костюма. Капсаициновые насекомые двинулись в сторону Томаса Кальверта и его солдат, заранее подготовленные нити вытягивались из-под костюма и тянулись за летающими насекомыми. Я не могла думать достаточно связно, чтобы скоординировать атаку и приказать им нападать на слабые места, но они стремительно продвигались вперёд, кусая открытые участки тела и формируя барьер между мной и атакующими.

Кальверт попятился, прикрывая нос и рот сгибом локтя и плотно зажмурив глаза, затем расстрелял всю обойму в мою сторону, но не попал ни разу. Он не мог меня увидеть — мешал рой, клубящийся между нами, и насекомые, ползающие по его лицу.

Я заставила летающих насекомых захватить дуло его пистолета шнуром и оттянуть подальше от цели. Он попятился. Я продолжила развивать преимущество и обернула нитями остальное оружие, надеясь отложить неизбежную свинцовую бурю. Только бы найти опору, что-то движущееся, и сбить им прицел раньше, чем они меня пристрелят…

Когда он заговорил, его голос звучал достаточно громко, чтобы его услышали, несмотря на приглушающий эффект:

— Прочь из комнаты. Нашпигуйте её пулями… Нет, отставить.

Он придумывал контр-контрмеры раньше, чем я успевала продумать стратегию.

— …Подожгите её. У неё пуленепробиваемый костюм, а я хочу, чтобы с ней было покончено. У меня есть и другие дела.

Я не могла дышать. Вдыхать получалось лишь маленькими, болезненными порциями, и при этом оставалось такое ощущение, будто мне что-то вдавило в грудь. Я не чувствовала биения пульса, казалось, что кровь движется по венам слишком медленно, и я не могла наполнить воздухом раздробленную грудную клетку.

Через насекомых я почувствовала, как двое мужчин вышли вперёд. Они были в противогазах, и каждый держал в руке бутылку. За ними тянулось зловоние, оглушающее и подавляющее обоняние моих насекомых.

Я прижала руку к груди, как будто могла оценить размер повреждений, и рефлекторно отдёрнула её, коснувшись чего-то горячего. Кусок металла, застрявший в самой толстой части брони, которую я поместила на грудь, горячий настолько, что его больно касаться. “Пуля”, — подумала я. Мне никогда не приходило в голову, что пули — горячие.

Эта мысль вместе с болью от ожога в основании ладони помогла прояснить голову. Пуля не пробила броню. Тогда что это было — просто удар от пули? Или, из-за ожидания, что меня пристрелят, я сделала неправильные выводы?

Сейчас это не имеет значения, потому что один из солдат Томаса Кальверта щёлкнул зажигалкой. Я осознала, что бутылки, которые они держат, должно быть, самодельные коктейли Молотова.

Хоть тело и онемело, и движения казались замедленными, я потянулась за спину. В отделении для предметов ещё оставались нелетающие насекомые, и с их помощью я мгновенно нашла то, что искала, достала это из специального кармашка и ухватила в нужном положении.

Я прицелилась из перцового баллончика в зажигалку и нажала на кнопку. Дальность у баллончика составляла около трёх метров, а солдаты стояли на другой стороне комнаты, и нас разделяла внушительная куча удерживающей пены.

Перцовый спрей загорелся и поджёг солдату рукав и верх рубашки. Он заметался, уронив зажигалку и пытаясь стянуть рубашку, забыв про перчатки и противогаз.

Не лучшая из моих идей — поджечь человека, чтобы не дать ему зажечь фитиль, но вариантов у меня было мало. Я попыталась вскочить, но боль в груди вспыхнула с новой силой, и я упала, оказавшись в ещё менее удобной позе. Боль пронзила грудную клетку, как будто она разбилась на куски и могла рассыпаться от любого напряжения туловища.

Насекомые уже двигались ко второму солдату с коктейлем Молотова. Он замешкался, увидев, как загорелся его приятель, и теперь шёлковые жгуты обвились вокруг горлышка бутылки и его пальцев и запястий, соединив их в единое целое.

— Это начинает раздражать, — услышала я голос Томаса Кальверта в соседней комнате. Он сбежал туда и запер за собой дверь, но мужчина с привязанным к руке коктейлем Молотова выбил замок и успел забежать туда же прежде, чем загорелся от ещё катающегося по полу бойца.

— Проклятье, — сквозь сжатые зубы добавил Кальверт.

— Если мы применим гранаты… — подал голос один из солдат.

— Гранаты не использовать. Уверяю вас, результат будет совсем не таким, как вы ожидаете. Поверьте мне.

Я почувствовала, как директор Кальверт вырвал бутылку из руки солдата. Я начала собирать насекомых, плести из нитей крупноячеистую сеть. Весь импульс она не погасит, но у меня ещё есть шнур. Я начала обвязывать его вокруг светильника на потолке. Если получится поймать бутылку…

Он поступил не так, как я ожидала: не стал зажигать фитиль, не кинул бутылку в меня. Броском из-под руки он отправил её на пол прямо за дверью. Бутылка разбилась, и её содержимое — судя по запаху, бензин — разлилось по противоположной от меня половине комнаты.

Горящий солдат, остававшийся в одном помещении со мной, выкрикнул:

— Нет!

Он бросился к двери — и Кальверт выстрелил в него. Пули оказалось недостаточно, чтобы остановить движение, и один из солдат с силой пнул умирающего в живот. Кальверт ногой притворил дверь, а мужчина упал на спину, в лужу бензина и осколков стекла.

Его ещё не потухшая одежда воспламенила горючее. Через мгновение пол перед дверью горел, и комната наполнилась криками бьющегося в пламени солдата.

Меня на мгновение охватила животная паника. Инстинктивный страх, что прописан в нашем разуме на базовом уровне, чтобы мы, как волки, олени или обезьяны, знали: огонь — плохо. Дым — плохо. От огня надо бежать, но бежать мне было некуда.

Я помотала головой. Надо подумать.

Из комнаты есть один выход. Чтобы до него добраться, мне надо перепрыгнуть через кучу удерживающей пены, что может не получиться, учитывая то, как болит у меня грудь и что мне тут негде разбежаться. Даже если получится — а если нет, то я застряну и выбраться не смогу — надо будет пробежать через лужу горящего бензина, не споткнуться о бьющегося в агонии горящего мужчину, добраться до двери и открыть её.

Только вот Кальверт спокойно и деловито направил своих людей сдвигать столы и стулья к дверям, словно огонь в соседней комнате не причина для беспокойства. Стул подпирал дверную ручку, тяжёлый обеденный стол блокировал саму дверь. Трое солдат вместе тащили ободранный диван, приподняв край, чтобы поставить его на стол.

Насекомые. Здесь, в здании, их слишком мало — недостаточно для серьёзного нападения на Кальверта. Большинство из тех, что я взяла с собой, сгорели, когда комнату охватило огнём. Некоторые прицепились к Кальверту и его людям, но их недостаточно, чтобы ранить или отвлечь. В бессознательном страхе я позвала насекомых к себе. Или, возможно, это сделал мой пассажир. А может, мы подсознательно объединились.

Так или иначе, у меня осталось только несколько полезных насекомых, мешанина бесполезных, вроде моли, мух, тараканов и муравьёв из окружающих домов, а Томас Кальверт — Выверт — уже покидал здание.

Я взглянула на ситуацию в целом. Я находилась в одном из мест, заброшенных после атаки Левиафана. Этот дом и раньше был не очень, а потоп сделал его ещё хуже. Кальверт заранее подготовил место для телепортации. Дом располагался на углу квартала, а два соседних здания снесли бульдозером. В зоне, которую я могла прощупать, людей не оказалось. Он мог заранее очистить окрестности, чтобы не было очевидцев. Секции сетчатого забора составили так, чтобы окружить территорию, и соединили петлями цепи. Сейчас Кальверт шёл через проход, и его люди закрывали его за ним, ставя секцию назад. Судя по замку, который один из солдат держал в руке, они планировали запереть проход так же, как и остальные.

Сразу за забором расположилась с десяток легковушек и грузовиков — они окружили здание, направив на дом включённые фары. Отряды солдат стояли позади машин и перед ними: оружие поднято, курки взведены. У большинства пулемёты или пистолеты, обоймы гранат и броня, закрывающая всё тело. У троих — распылители с удерживающей пеной.

Покинуть здание будет невозможно, но это и не важно, потому что я даже из комнаты выйти не могла. В комнате было два окна, но достать я могла лишь до одного из них. Притом оба окна были заколочены, причём не просто заколочены поперёк рамы: длинные доски были прибиты к обвязке стен. Я дотянулась рукой до одной из досок и нащупала головки гвоздей или шурупов. Муравей слез с моего пальца и прошёл по одной из них.

Винты. Винты с шестигранными пазами. Потому что Кальверт не намерен был рисковать — вдруг у меня под рукой будет отвёртка более распространённой формы?

Я рассмеялась. Из-за смеха у меня заболело в груди, и, наверное, всё это звучало немного безумно, но я смеялась. Это уж слишком.

Отличный момент для повторного триггера. Разве Лиза не говорила, что рост моих ментальных сил был связан с тем, что я чувствовала себя загнанной в ловушку? Вряд ли я когда-нибудь ещё настолько сильно чувствовала себя в западне, как сейчас. Я не могла видеть, как далеко зашёл огонь, потому что ослепла, а жар убивал насекомых, необходимых мне, чтобы ощущать окружающий мир. Оставались ещё минута-две прежде, чем комната превратится в печь и прикончит последних из моих слуг, оставляя меня поджариваться до смерти, без возможности что-либо увидеть.

Я закашлялась, когда дым дошёл до меня, и пригнулась, чтобы продолжать дышать.

Нет, пожалуй, я не сгорю заживо. Я задохнусь, когда пламя поглотит весь кислород, и тихо отключусь прежде, чем начну гореть. А может, именно в этот момент я и триггерну, после того, как всё станет совсем плохо. Скорее всего, это не поможет. Не могу придумать ни одной мутации моих сил, которая вытащит меня из этого хаоса.

Я атаковала, направив насекомых на Кальверта и его людей. Слишком многие были бесполезны, многие даже кусать не могли. Но я всё-таки нашла трёх чёрных вдов в непосредственной близости. Миг раздумий — и я отправила их прямо к Кальверту. Они нашли открытую плоть у него на шее и укусили.

Он прихлопнул их, зажал одну в пальцах и поднёс к лицу. Затем сказал что-то, чего я не расслышала.

Когда он кинул мёртвого паука на землю и выкрикнул приказ своим людям, в его движениях не было спешки.

Сам приказ, боюсь, я слишком хорошо расслышала и поняла. Мне помог контекст, по которому я догадалась о недостающих словах и заполнила пробелы.

«Сжечь всё дотла».

— Хуй тебе, — прошептала я, надавливая на доски. Закашлялась, когда вдохнула очередной клуб дыма, затем начала кашлять ещё сильнее из-за боли в груди и дыма, который втягивала в себя, пытаясь восстановить дыхание — это превращалось в замкнутый цикл. Люди Кальверта поджигали всё больше коктейлей Молотова и перекидывали их через возведённый забор. Один попал в здание. Второй — на крыльцо. Три или четыре последующих — на лужайку и окружающую территорию.

Кальверт глянул через плечо, затем уверенно подошёл к машине и сел на заднее сиденье. Не сказал водителю увезти его, нет — предпочёл смотреть, убедиться, что всё идёт по плану. То, что он сел в машину значило только то, что он ушёл из зоны поражения насекомых.

Не похоже, чтобы он волновался об укусах чёрных вдов.

Велика вероятность того, что он заранее принял нужное противоядие. Чёрт возьми, а ведь антидот от яда чёрных вдов помогает и против большинства остальных ядовитых пауков. Он, наверное, помучается лишь от побочных эффектов, да и то не сразу.

Мне надо собраться. Единственный человек, который сейчас в непосредственной опасности — это я сама.

Я подумала, не подождать ли, пока огонь ослабит половицы, затем перескочить через пену и спуститься на этаж ниже, и отбросила эту идею. Я могу потерять время, ожидая эту возможность, к тому же, есть большой шанс получить травму.

У меня только один возможный выход из комнаты — через окно. Пока что надо проигнорировать людей, собравшихся снаружи. Я рассмотрела вариант использовать нож, чтобы попробовать отжать доску от стены и рамы, но засомневалась, что у меня хватит сил, учитывая, как болит грудь, да и вряд ли я смогу отодвинуть доску достаточно далеко. Он завернул по три винта в каждое место крепления. Чёрт, я подозревала, что Кальверт учёл наличие у меня ножа, когда приказывал заколотить окно.

Я вытащила пистолет. Не уверена, как много информации есть у Кальверта, но он, похоже, не особо волновался, что я могу начать по нему стрелять. Или, может, решил, что сила даст ему возможность выбраться, если в одной из реальностей его застрелят.

Было трудно не просто двигаться и наводить пистолет, когда я ещё кашляла и шаталась от удара в грудь, а попасть именно туда, куда мне надо. У меня ограниченное количество боеприпасов и слишком много досок, чтобы тратить несколько пуль только на одну доску. Нет, лучше направлять выстрел так, чтобы поражать одной пулей несколько целей — и людей вокруг здания, и доски в комнате.

Отдача от выстрела оказалась настолько мощной, что боль в груди вспыхнула с новой силой. Я выронила оружие, сдерживая кашель. Глаза за линзами маски заслезились. Это мало на что-то влияло, учитывая, что я не могла видеть, но добавился ещё один отвлекающий фактор. От наклона боль удвоилась, так что я почти упала, кашляя так, что перед глазами появились пятна.

Пол был настолько горячим, что самые слабые насекомые умирали от соприкосновения с ним. В поисках пистолета — куда же я его уронила? — я шарила рукой и ощупывала пол с помощью более выносливых насекомых.

Подняв его, выстрелила ещё дважды. Преодолевая боль в груди, добралась до доски и отодвинула её. Выстрелом её разнесло на три части — две слева, одна справа — и мне пришлось повиснуть на ней, чтобы оторвать от рамы.

Ещё три пули и я смогла сломать ещё одну доску. Взяв один из обломков, я вставила его в щель между двумя досками, расширяя её.

Выстрелы привлекли внимание. Кто-то выкрикнул приказ, и десяток пулемётов направили на окно. Я пригнулась, спряталась — не под окном, а почти в углу комнаты, легла ногами к раме, подняла руки за голову, прекрасно зная про горящую стену в пределах вытянутой руки.

Пули прошили и наружные, и внутренние стены. Одна прорезала пол и задела броню на руке. Это касание вызвало приступ кашля — ещё хуже прежних.

Мне нужно выбираться отсюда, и поскорее.

Они знали, что мне нужно выбираться, и не собирались дать мне такую возможность. Секундная пауза, пока солдаты вставляли новые магазины — или обоймы, как они правильно называются? Огнестрельное оружие — не моя тема. Они заменили обоймы и вновь открыли шквальный огонь.

Я не могла просто лежать, ждать, пока кто-нибудь достаточно удачливый пристрелит меня, или пока до меня дойдёт дым, или случится ещё какая-нибудь хуйня.

Насекомые, призванные моей силой, собирались снаружи, облепив крышу и стены с наружной стороны помещения. Я заметила тараканов и отправила их в машины, окружившие здание.

Тараканы способны есть абсолютно всё. Я могла управлять и большим количеством, но пришлось довольствоваться тем, что есть. Они начали пожирать провода.

Тем временем моё положение стремительно ухудшалось. Пол подо мной скоро раскалится. Удерживающая пена остановила распространение огня по комнате, но она не сможет задержать пламя под половицами. Если пол проломится, я точно умру.

Команды сменились, только несколько солдат стреляли в меня во время пересменки, пока остальные стояли наготове. Так обеспечивался неумолимый, бесконечный поток пальбы. Когда вторая линия только начала стрелять, часть фар погасла. Тараканы нашли правильные провода.

Когда фары грузовиков начали гаснуть, я приказала насекомым собраться около окна. Не меньше пяти пуль пролетело сквозь собравшийся рой. У солдат остался только свет от выстрелов, и они заметили аномалию у окна.

Часть насекомых упала на землю, и ещё больше пуль пронзило тучу, приземлившуюся у основания здания. Рой насекомых поднялся и образовал фигуру человека — мой клон.

Я отчаянно жаждала оказаться вне комнаты. Я кашляла больше, чем дышала, и боялась, что следующий приступ кашля вырубит меня прежде, чем я вдохну достаточно кислорода.

Но нужно ждать. Я собрала больше роев и выкинула их за окно. Каждое насекомое в радиусе трёх кварталов было задействовано в формировании обманок.

Каждая обманка, в свою очередь, должна вести себя так, словно находится под пулемётным огнём. Они медленно двигались, останавливаясь при попадании пуль, некоторые распадались, имитируя падение на землю. Медленно продвигаясь вперёд, они подходили к ограде.

Я больше не могла ждать. Знаю, мне стоило сделать ещё одну-две обманки, прежде чем выходить, но обстановка в комнате из невыносимой и опасной превратилась в критическую. Я приблизилась к подоконнику, погрузившись в ещё один собирающийся рой, опёрлась руками на раму. Попробовала выглянуть, но пострадавшее, плывущее зрение дало мне только туманную картинку грузовика с включёнными фарами в отдалении где-то слева от меня. Я противостояла маленькой армии, мне нужно было спрыгнуть со второго этажа туда, где когда-то был чей-то сад, от которого сейчас осталась только мешанина грязи и щебня, как…

Пуля ударила мне в предплечье, рядом с тем местом, куда Брут укусил меня несколько месяцев назад. Я рухнула на подоконник, прижимая к себе руку. Больше от отчаяния, чем ради спасения, я заставила себя пролезть между сломанными досками и рухнула на землю.

Приземление оказалось не таким уж жёстким, но и мягким оно тоже не было. Я извивалась, меня тошнило, всё внимание я сосредоточила на том, чтобы не закричать и держать насекомых вокруг себя.

Оставшуюся у меня силу воли я потратила на то, чтобы повернуться спиной, закрытой бронёй вспомогательного отсека и тканью плаща, под непрекращающийся огонь личной армии Кальверта. Я прикрыла голову руками и подавила желание закашляться. Сомневаюсь, что кто-нибудь услышал бы мой кашель под канонадой бесконечной стрельбы и звуками взрывов внутри дома, но не могла позволить себе из-за приступа кашля потерять контроль над окружающим пространством или упасть в обморок.

Итак, осталось только пройти сквозь периметр. Один из моих роев-обманок достиг забора и сейчас достаточно правдоподобно притворялся мной — так, что они вынуждены были дважды проверить, я это или нет, редкими вспышками пулемётного огня. Я велела рою начать забираться на ограду.

У меня было сформировано шесть обманок, одна из которых выбиралась в окно. Я планировала ползком добраться до забора и вылезти, но с таким запястьем в таком состоянии…

Один из людей Кальверта поджёг ещё один коктейль Молотова и перебросил его к основанию забора, по которому пыталась забраться обманка. Он мгновенно взорвался, и солдаты отскочили от вырвавшегося пламени.

Если Томас Кальверт использовал свою силу, направляя людей, давая им подсказки и указания, которые могут помочь развеять обманки, то, скорее всего, когда я доберусь до ограды, меня ждёт та же участь, что и мой рой.

Но он не давал указаний, а просто сидел в грузовике и смотрел. По радио не было слышно инструкций — пока. Ему приходилось защищать периметр, не давая мне выйти на свободу… но это была пассивная позиция, не агрессивная, где он бы приказывал атаковать, а затем, если дела шли не так, как ему нравится, отменял бы атаку, будто её и вовсе не происходило. Нет, первый их натиск я выдержала.

Не знаю, как именно, но выдержала.

Я поползла, опираясь на ноги и здоровую руку, пока одна из обманок сформировала стоящую фигуру надо мной и вокруг меня, затем я присоединилась к другим обманкам, уже добравшимся до забора.

Ещё один коктейль Молотова перелетел через забор, попал на газон с другой стороны, испепеляя одну из обманок, забравшихся слишком далеко. Опять, как я заметила, солдаты отскочили.

Это, в общем-то, было неплохо. Чем дальше они отходят, тем тоньше будет оборонительная линия.

Но мне всё ещё нужно добраться до забора и перебраться через него так, чтобы меня не застрелили или не подожгли.

Ко мне всё ещё прибывало множество насекомых от границ действия силы. Я не получила второго триггера после такой ловушки — я была не настолько удачлива. Но это событие расширило мой диапазон. Я подсчитала ресурсы в своём распоряжении, решая, сколько обманок смогу создать…

Затем передумала. Нет, мне нужен был отвлекающий фактор, и медленные обманки не подходили.

Насекомые, которые оставались у меня в запасе, ворвались в ряды солдат, а я сжалась, прикрывая голову, для своей безопасности.

— Сзади, — прошептала солдату одна из туч насекомых, мой рой прожужжал необходимые слова. Тот крутанулся на месте, но никого не увидел.

— Я сожру тебя заживо, — ещё один голос роя, где-то рядом.

— Вползу в твоё тело и отложу яйца.

Голос Кальверта шёл из десятков раций по всей округе:

— Она обманывает вас. Она всё ещё около здания, и она никогда раньше не убивала и не пытала людей. Держите периметр и не используйте гранаты.

И опять отказ от использования гранат. В этот раз — даже отдельное напоминание. Значит ли это, что он разделил реальности, забросал дом гранатами в одной и расстрелял из пулемётов в другой?

Или же он только что подтвердил, что у меня есть идея контратаки против гранат? Он мог вставить их в ранний сценарий и получить катастрофу в конце. Должна быть причина, почему он не используют гранаты вместо коктейлей Молотова. Гранаты быстрее, дают более точный и определённый результат.

Возможно, использование гранат разрушило бы его алиби, а он не хотел, чтобы Неформалы или даже Скитальцы знали, что он наехал на одного из нас. Использование гранат может слишком легко привести назад к Выверту. Он будет придерживаться версии поджога, возможно, спрячет полицейские отчёты и надавит на СМИ. Если это территория Скитальцев, может, они бы назначили ему цену за сокрытие информации от Неформалов.

Или любое сочетание этих версий.

И тут я вспомнила, как выбралась из госпиталя после атаки Губителя.

Насекомые продолжали жужжать, атакуя, но не неслись в атаку сломя голову с клешнями и жалами. Лёжа на земле, закрывая голову руками, я занималась другой задачей. Я обыскивала солдат.

Жуки проскальзывали в карманы и сумки, просматривая их содержимое. Средства первой помощи — не то. Магазины к пистолетам, пожалуй, слишком тяжёлые.

Я нашла гранаты, про которые говорил Кальверт.

Обманки заставляли противников рассредотачивать огонь. Солдаты ещё больше отвлекались из-за того, что мои миньоны стали пытаться отобрать у них снаряжение, забираясь в подсумки и вытаскивая гранаты. Пауки сплели верёвки из шёлка, и я выбрала свою первую мишень — солдата около ограды, между мной и Вывертом.

Пули вонзились в землю рядом со мной, и я несколько долгих секунд лежала неподвижно, молясь, чтобы следующий “молотов” не упал поблизости.

Подчиняясь моим инструкциям, летающие насекомые перенесли верёвку и соединили ограду с гранатой на подсумке. А другой шнур соединил кольцо чеки и соседнего солдата.

— Выкинь гранаты, — прожужжал мой рой около него. — Я вытащила чеку.

Солдат услышал это и отступил от первого солдата, шнур натянулся. Чека вышла из гранаты.

Он тут же вытащил гранату и оставил у себя, просто удерживая спусковую скобу.

Проклятье.

— Решай быстро. Вытащила ещё две, — сказал мой рой. Преимущество в разговоре через рой в том, что в его интонациях сложно распознать ложь.

Он понял что у него только две руки, и он не сможет прижимать спусковые скобы трёх гранат, и швырнул ту, что держал в руке, к дому. Шнур, соединяющий гранату с забором, изменил её траекторию, и она упала на заболоченную лужайку на дальней стороне ограды.

Когда граната взорвалась, часть ограды разрушилась, и солдаты бросились врассыпную в поисках укрытия.

“Терпение”, — подумала я про себя. Я могла бы сейчас побежать, но это было бессмысленно.

— Она вытаскивает чеки! — проорал солдат, стоявший рядом с моей целью.

Они начали отступление, и оборонительная линия стала ещё реже. Теперь некоторые солдаты стояли на противоположной стороне прилегающего участка.

— Не вижу цели! — выкрикнул кто-то.

Сигнальная шашка прорезала воздух и приземлилась на траву в пятнадцати метрах справа от меня. Свет от неё позволит им видеть сквозь обманки. Если они смогут забросить ещё одну ближе ко мне, они увидят мой силуэт.

В воздух взлетели ещё несколько шашек, и я попыталась сместить их, пока они не упали слишком близко.

Я поддерживала давление, продолжала непредсказуемую атаку, которой Кальверт не мог ничего противопоставить. Я повторила примерно тот же трюк, который использовала, чтобы заставить солдата бросить гранату, намереваясь разрушить забор с противоположной стороны участка. Однако шнур, привязанный к ограде, оказался слишком тонким, и граната упала ближе к дому. Забор остался стоять, но солдаты отступили перед пылью, дымом и горячим воздухом, который поднимался над зданием.

— В следующий раз вытащу чеку из твоей гранаты.

— Залезу тебе в задницу и оставлю там несколько ленточных червей.

— Я сзади.

— Я заставлю многоножек заползти под твои веки. Они сожрут твои глаза целиком.

— Как ты думаешь, комары переносят ВИЧ?

Психологическое давление тоже очень важно.

— Не бросайте гранаты, — раздался голос Калверта из всех раций.

Обратной стороной моего давления на психику стало то, что теперь солдаты без разбора стреляли в сторону дома, а у меня не было ничего, даже отдалённо напоминающего укрытие. Я поползла по-пластунски, опираясь на неповреждённую руку и колени.

Я почувствовала удар по лицу и приглушённо взвизгнула прежде, чем вспомнила о необходимости молчать, но попыталась успокоить себя, что это всего лишь ком травы и грязи, который выбила шальная пуля.

Но кто-то меня услышал. Женщина-солдат, стоявшая по ту сторону ограды в полутора метрах от меня, в ответ на крик повернула голову в моем направлении.

У меня почти не осталось заготовленных шёлковых шнуров. Я разделила рой, окружающий меня, на две части и отправила одну из них влево. Женщина-солдат держала автомат в одной руке и стреляла в бегущий рой, а второй рукой вытаскивала сигнальную шашку. Тем временем я встала на ноги и ринулась вперёд.

Стрекозы натягивали шёлк между проволокой ограды. Я не пыталась достать гранаты из подсумка женщины, а сосредоточилась на банке на её поясе. Стрекозы обмотали кольцо, а я взяла второй конец шнура и потянула.

Сперва я подумала, что это светошумовая граната, и в этом случае мои насекомые будут парализованы, а я обнаружу себя. Вторым моим предположением было, что это зажигательный боеприпас, и в этом случае я кого-то убью.

Когда она сработала, я ощутила облегчение. Вокруг женщины разливался дым, она кричала другим, говорила, что я рядом. Я почувствовала, как она отступает, снимает банку с пояса и отбрасывает в сторону. Насекомые подхватили банку и подтащили ближе. Я ползла в сторону под прикрытием дыма и использовала силу, определяя, куда двигались солдаты.

Насекомые подбирали использованный в предыдущих атаках шёлк и выдёргивали кольца на других дымовых шашках.

В результате наступил хаос. На лучшее я и рассчитывать не могла. Поскольку дым затянул открытое пространство, и оставалась вероятность, что я уже перебралась через забор, солдаты никак не могли определить моё местонахождение, и не могли стрелять в дым из опасения попасть в товарищей, так что им пришлось отступать ещё.

Я ощутила, как грузовик Кальверта тронулся с места.

Кальверт мог использовать свою силу, чтобы отсекать возможности, которые его не устраивали. Но только в том случае, если он знал обо мне, о моих перемещениях и о том, как я действую.

Его уход заставил меня задуматься — он считал эту ситуацию безвыходной? Он думал, что это поражение?

Возможно, у него есть в запасе другой ход? Бомба? Парачеловек, которого он мог на меня натравить?

Или он использует ещё какой-то способ надавить на меня?

Отец. Остальные.

Я неожиданно почувствовала острое желание убраться отсюда. И очень быстро.

Насекомые вытаскивали предметы, которые они нарыли в карманах и сумках, и подносили ко мне. Когда солдаты отошли, чтобы прикрыть слабые места периметра, я приподнялась на ноги и прошла через дым к месту соединения двух сеток. Я стала перебирать ключи, которые принесли мне насекомые, пытаясь найти ключ от замка, закрывающего цепь.

Вариантов было не так много, особенно если сузить поиски до ключей трёх ближайших к замку солдат. Второй ключ открыл замок, я сняла цепь — и, как можно тише, кусая губу, чтобы сдержать крик, раздвинула секции ограды достаточно широко, чтобы протиснуться между ними.

Насекомые тащили дымовую шашку на некотором расстоянии передо мной, обеспечивая дополнительное прикрытие, позволяющее проскользнуть между солдатами там, где расстояние между ними было максимальным.

Радио затрещало, передавая приказы от командиров. Солдаты начали бросать дымовые шашки в сторону дома, чтобы не дать использовать их против них самих. Но это уже ничего не решало. Я уже находилась за оцеплением и добралась до самого дальнего грузовика. Насекомые находились на шлемах солдат, так что я знала, в какую сторону они смотрят, что позволило мне оставаться за их спинами, двигаясь практически беззвучно на мягких подошвах костюма.

— Сзади, — прошептали насекомые. Солдат проигнорировал их, как и остальные насмешки и угрозы, которые без конца разносились со всех сторон.

Я подошла к нему сзади и сорвала с него шлем. Он попытался вдохнуть, чтобы крикнуть, но подавился, когда поток насекомых устремился в его ноздри и рот. Я уже бросила шлем, перехватила дубинку из раненой левой в правую руку и выбила пистолет из его руки. Мне пришлось ударить его по голове пять раз, прежде чем он упал, ослеплённый, задыхающийся от насекомых.

Возможно, он притворялся, но, может быть, и вправду потерял сознание. Это не важно. Насекомые обшарили его, проверили сумки и карманы. Я нашла ключи и поспешила к ближайшему грузовику.

Нашла нужный ключ и повернула его в замке зажигания.

Не так давно мне исполнилось шестнадцать, хотя этот момент я и пропустила. Как раз подходящее время, чтобы научиться водить автомобиль.

На небольшой скорости, чтобы не слишком зацикливаться на том, что я едва понимаю, что делаю, я уехала прочь.

Я съехала с дороги и поставила машину на ручной тормоз, поскольку не знала, как по-другому её остановить. Проверила телефон — нет сигнала. Наверное, Выверт обрезал линии связи. Я выбросила телефон в окно. Лучше не давать ему возможность отследить меня.

От базы Выверта мы ехали в сторону побережья. Логично, с учётом того, что остальные Неформалы направляются на север к своим штаб-квартирам.

Меня посетило нехорошее предчувствие, вызванное двумя мыслями. Кальверт упоминал, что у него есть другие задачи. Если устройство Колесничего копировало силы Трикстера, значит, они должны были на моё место переместить кого-то или что-то. Если они заменили меня двойником, Кальверт сможет оставаться с ней в контакте, чтобы убедиться, что с Неформалами всё идёт как надо.

С другой стороны, если Кальверт собирался найти способы получить какое-то преимущество, мой отец был самой уязвимой целью, о которой он знал.

Мне придётся решить, проверить в первую очередь отца или разбираться с более весомыми вопросами, связанными с кейпами. Решение, которое мне снова и снова приходилось принимать в течение последних недель.

Нужно выбрать Неформалов и Дину. Неприятно признавать, но если нападут на отца, а со мной будут Неформалы — они смогут помочь. А если наоборот — отец будет только мешать.

Я отпустила ручник и тронула грузовик с места, борясь с желанием закашлять и понимая, что кашель приведёт к болезненным спазмам, которые вынудят меня остановиться посреди улицы.

Теперь я понимала, какое отношение план Кальверта имел к дебатам. У него есть свой глобальный план, и не обязательно именно тот, которым он поделился с нами ранее. Сейчас я для него помеха, угроза, способная нарушить все его замыслы.

У него не было необходимости сдерживаться, и он знал обо мне больше, чем кто-либо, с кем я сражалась ранее. Он пытался напасть на меня напрямую, и я сбежала только чудом. Не стоит сомневаться, что у него в запасе есть другие планы, меры безопасности, ловушки и контрмеры, и у меня было мало шансов не угодить в самую их гущу.